ПРАГА---В начале ХХ века армяне были депортированы османскими властями в сирийскую пустыню. Во время геноцида многие из них прошли марш смерти и попали в концентрационный лагерь Дейр-эз-Зор. Выжившие же обосновались в Сирии и создали там богатую и процветающую общину. До начала войны в Сирии армянская диаспора насчитывала около 100 000 человек, большая часть концентрировалась в Алеппо. Кстати, первый армянский президент Левон Тер-Петросян родом именно оттуда. Теперь от нее мало что осталось. Армянам снова пришлось пройти через ужасы войны, лишений и вынужденной эмиграции. Почти половина всех сирийских армян бежали кто куда. Только за последние три месяца в Армению прибыли около трех тысяч сирийских беженцев. Но не все возвращаются на родину. О том, как живется им сегодня, мы поговорили с экспертом-арабистом из Центра цивилизационных и культурных исследований Ереванского госуниверситета Айком Кочаряном.
Катерина Прокофьева: Айк, насколько массовым можно считать бегство сирийских армян от войны? В прошлом году около 40 тысяч армян покинули страну, переехали в Россию, Европу, США и Армению. Меня интересуют пропорции: куда они все-таки больше предпочитают уезжать?
Айк Кочарян: Есть приблизительные цифры. Если до кризиса армянская диаспора насчитывала, по разным данным, от 80 до 100 тысяч, а сейчас, только по косвенным подсчетам – сколько детей учится в армянских школах, и по информации из внутренних источников, – то около 10 тысяч. Если сопоставить эти две цифры, можно понять, насколько массово это явление. Но проблема в том, что не все уехали сразу из страны, там очень много сирийских армян, внутренне перемещенных на территории Сирии, которые из Алеппо или других более опасных районов и городов переселились на территории, подконтрольные правительственным войскам. Это одна часть. Около 17 тысяч сирийских армян прибыли в Армению, 3-4 тысячи из которых продолжили свой путь в Европу и Канаду. Основная часть сирийских армян находится в Ливане.
Катерина Прокофьева: А в Россию?
Айк Кочарян: Что касается России, то, может быть, есть единичные случаи. У кого были бизнес-партнеры в России, те, возможно, и переехали. У нас действует закон, согласно которому лицам, которые по происхождению являются армянами, дают гражданство или вид на жительство, поэтому у них появляется другой паспорт, и они могут продолжать свой путь. Не исключено, что могут приехать и в Россию.
Катерина Прокофьева: Я знаю, что Армения очень сильно помогает сирийским беженцам. Недавно была принята Всеармянская декларация о помощи армянам из Ирака и Сирии...
Айк Кочарян: Помощь идет по нескольким каналам. К примеру, сирийские армяне, которые сейчас находятся в Армении, кроме того, что есть какие-то программы – хорошие или плохие в смысле реализации со стороны правительства, они сами по себе организовываются, у них есть свои правительственные организации, благотворительные фонды, донорами которых являются другие более состоятельные сирийские армяне или представители других армянских диаспор со всего света, есть Армянский благотворительный фонд, который тоже старается помочь сирийским армянам. Помимо этого, есть разные традиционные армянские партии вроде «Дашнакцутюн», которые по своим каналам тоже реализуют какие-то программы, помогая сирийским армянам. Это может быть на территории Армении или в ближневосточных арабских странах, где есть армянская диаспора. Как такового централизованного организационного комитета нет. Все организуется по случаю, по месту, по необходимости.
Катерина Прокофьева: Скажите, пожалуйста, а принимает ли Армения других беженцев из Сирии – не этнических армян, – арабов?
Айк Кочарян: Были случаи. Не арабов, но были курды. Их численность небольшая. Несколько человек из Ирака прибыли в Армению в статусе беженцев, во время сирийского кризиса тоже были приезжавшие, не армяне, но в основном курды и езиды в Армении просили статус беженца. Но их число очень малое, и они в основном используют страну (в качестве перевалочного пункта) и продолжают свой путь далее в Европу или другие более подходящие страны, в которых им предлагают лучшую финансовую помощь.
Катерина Прокофьева: Есть ли статистические данные по погибшим армянам в ходе войны?
Айк Кочарян: Бывает, что в новостях сообщается, что во время обстрелов погибло столько-то армян. Согласно обобщающей статистике, погибло несколько сотен армян.
Катерина Прокофьева: А как сирийские армяне относятся к вмешательству России в войну в Сирии? Приветствуют?
Айк Кочарян: В большинстве своем приветствуют, потому что для них вмешательство России – это вмешательство со стороны, поддержка той силы, которая для них означает безопасность. Это легитимное правительство этой страны, где на подконтрольных ей территориях более или менее безопасно себя чувствуют нацменьшинства и религиозные меньшинства, это поддержка, которая им обеспечивает безопасность. В большинстве своем они были воодушевлены, но есть люди, которые считают, что вмешательство России в конфликт усугубит ситуацию, приведет к эскалации проблемы. Все это может спровоцировать более активные военные действия со стороны ополченцев и вооруженных группировок. Поскольку армянские кварталы находятся в Алеппо на фронтовой линии, если можно так выразиться, они опасаются, что в ход могут пойти более тяжелые средства вооружения и война может быть еще более разрушительной и смертоносной.
Катерина Прокофьева: Есть еще такое мнение, что сирийские армяне пострадают в любом случае, чем бы не закончилась эта война... Если режим Асада падет, мусульмане покончат с армянской общиной за то, что они поддержали власти, предали суннитов, а если Асад удержит власть, алавиты потребуют от армян откупные и они попадут под экономический пресс, потому что Башар не простит армянам их нейтралитета. Что вы думаете об этом?
Айк Кочарян: Что касается того, что армянская община держала нейтралитет, то она в основном старается не вмешиваться, но есть молодое поколение, которое старается с оружием в руках обеспечивать безопасность своих домов и тех кварталов, где они живут. Говорить о том, что армянская диаспора соблюдала нейтралитет, нельзя. Они четко понимали, что свою безопасность они видели в составе тех сил, которые до этого тоже обеспечивали эту безопасность. С приходом исламских группировок во власть обязательно начнутся этнические и религиозные чистки, которые, помимо других общин, коснутся и армянской общины. Дело в том, что все это понимают, и считать, что они опасаются, что по-любому будут потери... Знаете, уже случилось то, что случилось. Материально процветающая, духовно богатая община, по сути, больше не существует. Община, которая уже много веков находилась на Ближнем Востоке, накопила много материального и духовного наследия, уничтожается. Если так подходить к вопросу, то армянская диаспора потеряла очень многое, и сейчас действительно можно говорить, что организованной общей диаспоры, которая была до кризиса, нет как таковой.
Катерина Прокофьева: Но, тем не менее, с Сирией армян связывает долгая история, и я думаю, что есть возможность для того, чтобы она возродилась впоследствии.
Айк Кочарян: Дай Бог, чтобы был мир в регионе и люди, в том числе и армянская община, могли жить и творить в мире.
Катерина Прокофьева: После того, как сирийские армяне приняли сторону алавитов, отношение к ним суннитов меняется с течением времени, в ходе войны?
Айк Кочарян: Я хочу уточнить, что в большинстве своем (не 100%) они приняли сторону правительства, на территории которого живут не только алавиты, но и сунниты, и на территориях, подконтрольных правительству, более или менее безопасно жить, и не нужно бояться, что тебя могут убить. К вопросу нужно подходить с той точки зрения, что тут дело не в алавитах и суннитах, а в том, что подконтрольная правительству территория более или менее безопасна по сравнению с теми территориями, которые контролируются ополченцами и исламистскими группировками. В последнее время в Ракке оставались несколько армянских семей, которые продолжают жить при власти «Исламского государства». В Ракке до кризиса была армянская община, и несколько семей из этой общины, в основном ремесленники, разные мастеровые, остались. Другая часть армянской диаспоры живет на территории, подконтрольной курдским силам – на севере, северо-востоке, в провинции Эль-Хасаке.
Катерина Прокофьева: Но большая часть продолжает оставаться в Алеппо?
Айк Кочарян: В основном в Алеппо, Дамаске и поближе к побережью – на территориях, которые контролируются правительством.
Радио «Эхо Кавказа»