22 июля министр внутренних дел Великобритании Тереза Мэй объявила, что Хоум Офис (так англичане называют свое МВД) снимает возражения против рассмотрения в суде дела об убийстве Александра Литвиненко и сам передает дело для публичного рассмотрения. И это значит, что дела по-настоящему серьезны. Я говорю об отношении Европы и Британии к санкциям против Кремля.
Дело в том, что Александр Литвиненко был убит – то самое знаменитое "полониевое дело", которое позволило Луговому стать депутатом Госдумы, – так вот Литвиненко был убит при попытке раскопать через свои прежние российские связи вопрос о мощнейшем потоке (речь шла о сотнях миллионов фунтов в год) подозрительных денег из России, которые приходили в Британию и здесь исчезали, разводимые тоненькими ручейками по сотням тысяч неприметных банковских счетов, не более пары-тройки тысяч на каждый счет. Тот факт, что имело место именно убийство, а не смерть от пищевого отравления в ресторанчике "Итсу", был установлен в ходе усеченного судебного следствия – инквеста, – которое имеет право определить характер смерти (убийство, смерть по естественным причинам, гибель в военных действиях...), но не вправе пытаться установить виновных в наступившей смерти. Против полноценного судебного следствия решительнейшим образом выступил Хоум Офис. Причину такой позиции правоохранителей в общем-то не очень и скрывали: было достаточно откровенно заявлено, что детальное изучение в суде собранных по делу доказательств неизбежно привело бы к оглашению непосредственного участия в убийстве российского государства. А это, как полагали британцы, могло привести к раздражению Кремля и его мести. Месть же могла выглядеть как указание российским бизнесменам (которого ой как трудно было бы ослушаться!) о выводе из лондонского Сити российских денег, чего англичанам очень не хотелось.
Но то, как Кремль действовал после падения в Донбассе сбитого малайзийского "Боинга" (в котором, между прочим, летели и погибли десять подданных английской королевы), всего за четыре дня привело к радикальному изменению взглядов британского правительства на то, "что такое хорошо, а что такое плохо". Уже 21 июля, как по команде, вспыхнули разговоры о том, что вообще-то русские деньги – это меньше половины процента (0,5%) денег, вращающихся в Сити. Да и легендарные "золотые дожди", омывающие британские адвокатские конторы и PR-консалтинговые компании, не дотягивают до одного процента всех заработков акул апелляций и львов судебных баталий.
Если капиталисты готовы терять деньги, требуя наказать Россию, значит, события затронули что-то такое, что даже для капиталистов гораздо важнее денег. И это очень серьезно.
А на следующий день случилось и объявление Терезы Мэй о передаче дела Литвиненко для всеобъемлющего рассмотрения в суде. То есть вопрос о прямой ответственности российского правительства в том, что случилось с британским гражданином Литвиненко, теперь обходиться не будет. При этом раскрыты будут и данные о том, откуда, куда и в чьих интересах текли через Сити сотни миллионов фунтов, потому что в суде должны озвучиваться все обстоятельства дела, и только потом судья решит, что из них относится к делу, а что – нет, тут различие в процедуре британской и той, что принята в судах России. Те британцы, которые "в теме", уже с усмешкой говорят, что на суде прозвучит очень много вещей, которые будет крайне неприятно слышать Владимиру Путину, как ни странно.
И еще эти же британцы откровенно поясняют, что в прошлый раз дело закрыли, невзирая на все протесты Марины Литвиненко, потерявшей мужа, по политическим мотивам, чтобы не ставить даже под малейшую угрозу даже самые незначительные интересы лондонского Сити. Сегодня, стало быть, решено пожертвовать этой половиной процента денег Сити, имеющей российское происхождение, но дело довести до конца. 27 миллиардов фунтов русских вложений в Сити – это немало. Англичане вполне осведомлены о том, что Кремлем объявлено: собственность компаний, относящихся к странам, объявляющим санкции против России, может быть конфискована. Это потенциально еще 47 миллиардов фунтов. Плюс пресловутый один адвокатский процент. В сумме – много. По российским меркам много. Но Даунинг-стрит, 10, все равно объявляет о начале рассмотрения дела Литвиненко – и громко требует санкций.
Вот поэтому-то это и серьезно. Англичане пошли на принцип, готовые терять деньги, на которых они делают свои деньги. Англичане готовы рисковать даже собственностью своих компаний в России, прекрасно понимая, что непросто будет потом объясняться с пострадавшим бизнесом. Но идут на это. Если капиталисты готовы терять деньги, требуя наказать Россию, значит, события затронули что-то такое, что даже для капиталистов гораздо важнее денег. И это очень серьезно.
Игорь Сутягин – лондонский военно-политический эксперт. Бывший сотрудник Института США и Канады, в 2004 году осужден к 15 годам заключения за государственную измену. Приговор ставился под сомнение правозащитным сообществом и Европейским судом по правам человека. В 2010 году освобожден в результате обмена заключенными между Россией и США
Радио Свобода