Пресс-секретарь Госдепартамента Джен Псаки говорит, что она не очень переживает по поводу большого количества собственных фотографий, “украшаемых” в русском сегменте интернета бородой и нередко сопровождаемых оскорбительными подписями. За последние недели она стала героиней многочисленных интернет-сообществ, фальшивых аккаунтов, нелицеприятных оценок на разнообразных российских сайтах.
Вице-премьер Дмитрий Рогозин опубликовал в своем твиттере видео с фрагментов одного из брифингов Госдепартамента, заметив, что “Шоу Псаки не хватает закадрового смеха”, а Дмитрий Киселев, после одного из комментариев пресс-секретаря по поводу конфликта в Украине, представил своим телезрителям новый термин. “Псакинг – так говорят, когда человек, не разобравшись, делает безапелляционные заявления, при этом путает факты и без последующих извинений”, – заявил телеведущий. Джен Псаки ответила на вопросы корреспондента русской службы Голоса Америки Натальи Мозговой.
– Следите ли вы за своей неожиданной и негативной популярностью в рунете?
– Некоторые люди спрашивали меня об этом – я воспринимаю это как знак почета. Это забавно, что люди тратят столько времени на обработку моих фотографий в фотошопе и на различные выпады в мой адрес – но я в хорошей компании представителей американской администрации – женщин, представляющих американскую администрацию, которые были жертвами той же российской пропагандистской машины. Помощник госсекретаря Нуланд, советник по национальной безопасности Сьюзан Райс – они тоже были жертвами этой пропаганды. Я воспринимаю это спокойно.
– Вам это кажется оскорбительным?
– Я думаю, это вызывает некоторые вопросы. Я думаю, что те, кто в этом замешан, или те, кто стоят за этими нападками, должны задуматься о том, стоит ли мировой державе, каковой является Россия, посвящать внимание персональным, ложным атакам против меня и других представителей
американской администрации. Я думаю, достаточно ясно, что за этим стоит – разногласия по поводу Украины и наша политика в отношении Украины. США считают, что голос украинского народа должен быть услышан, что надо разрядить обстановку, что российские войска должны уйти с границы, – по этому поводу существуют разногласия с Россией, и именно в эти последние месяцы начались эти личные выпады.
– Ваши критики высказываются по поводу вашей компетентности. К примеру, зачастую во время брифингов вы говорите журналистам: "Я это проверю и отвечу вам", "Я проверю это с нашей командой" и так далее. Вы можете объяснить, как выглядит подготовка к брифингу?
– Моя ответственность в качестве пресс-секретаря Госдепартамента США – точно отражать позицию правительства США, и на протяжении последних месяцев я провела много часов, говоря об Украине, делая интервью по поводу Украины. Журналисты в помещении, где проводится брифинг, ждут от нас точной информации. Иногда бывают экстренные сообщения, информация меняется – и я хочу быть уверена в том, что я представляю факты в неискаженном виде. Это – мой подход к тому, что мы делаем на брифингах.
– Насколько вы свободны в качестве пресс-секретаря? К примеру, иногда на брифингах вы обмениваетесь колкостями с журналистами – есть ли какие-то указания относительно того, что вы можете или не можете сказать с подиума?
– Каждый день я выхожу туда и пытаюсь передать, какова позиция правительства США по тому или иному вопросу внешней политики – вне зависимости от того, идет ли речь об Украине, или Иране, или ситуации в Сирии. Я передаю позицию госсекретаря по поводу ряда вопросов. Я отношусь к журналистам, которые освещают Госдепартамент, с большим уважением – как и к проблемам, с которыми они сталкиваются. Бывают дни, когда, может, мы все страдаем от недосыпа или находимся под влиянием стресса, – и в помещении, где проходит брифинг, случаются забавные моменты. Но я думаю, что это те моменты, от которых мы можем получить удовольствие, обсуждая при этом серьезные темы.
– Насколько напряженной является эта работа?
– Ну, это возможность и вызов – быть пресс-секретарями Госдепартамента США. От нас ожидают ответов по поводу происходящего в любой стране в этом мире. От нас ожидают предоставления самой последней и наиболее точной информации. Прежде всего, это честь – сопровождать госсекретаря в его поездках по миру. Я думаю, мы побывали в 50 странах, пролетели свыше 400 тысяч миль, и у меня в истории – кресло в первом ряду. Многое из этого делалось в партнерстве с Россией – договор об уничтожении химического оружия, затянувшиеся до ночи переговоры по этому поводу, работа с россиянами и прочими нашими партнерами по "шестерке" в подготовке промежуточного соглашения с Ираном. Мы тесно сотрудничали по многим, многим вопросам – и иногда это теряется в процессе.
– Как в целом выглядит сейчас траектория развития американо-российских отношений? Она негативная или позитивная?
– Действительно, у нас имеются серьезные разногласия по поводу ситуации на Украине. Но в последние дни мы видели, что произошел контакт между президентом Порошенко и президентом Путиным, и считаем, что вслед за
словами и обязательствами, данными президентом Путиным, должны последовать действия. Посмотрим, что произойдет в течение следующих дней. Но госсекретарь считает – и я, разумеется, разделяю его мнение, – что Россия – замечательная страна с яркой культурой и чудесными людьми. Мы там были прошлой весной, и, вероятно, госсекретарь Керри провел с его русским коллегой больше времени, чем с кем-либо другим. Так что мы можем продолжать работать над разными вопросами – невзирая на разногласия.
– То есть вы не назовете это новой холодной войной?
– Ни в коем случае.
– Есть ли какие-то конкретные планы по поводу сотрудничества с Россией в ближайшем будущем?
– Госсекретарь Керри встретился с министром иностранных дел Сергеем Лавровым на прошлой неделе; он говорил с ним по телефону и сегодня. Они контактируют достаточно регулярно по целому ряду тем – от Украины до Сирии и уничтожения оставшихся восьми процентов арсенала химического оружия. Так что по поводу предстоящих встреч – в пятницу мы направляемся в Лондон, на мероприятие, посвященное гендерному насилию. В принципе наш график определяется заново каждую неделю, но я уверена, что в самом ближайшем будущем мы будем работать сообща по самым разным вопросам.
– И все же – отразилась ли напряженность вследствие кризиса на Украине на сотрудничестве по вопросам Сирии, Ирана, ядерного разоружения?
– По поводу химического оружия мы работаем очень тесно на каждом этапе процесса. Были вопросы, где наши мнения с россиянами расходились – к примеру, по вопросу поддержки, которую они оказывают сирийскому режиму. Мы не делали из этого секрета. Что касается Ирана, мы продолжаем тесно сотрудничать с россиянами и другими партнерами по "шестерке" над окончательным соглашением и пытаемся уложиться в рамки планового срока, назначенного на 20 июля. Все наши переговорщики докладывают о том, что тесное сотрудничество продолжается, мы не видели никаких проблем.
– Что касается ближневосточного мирного процесса – стоило ли так в него вкладываться?
– Абсолютно. Для госсекретаря это вопрос глубокой приверженности на протяжении десятков лет. Он, как и президент Обама, верит в то, что нынешняя ситуация не может продолжаться и что лучший способ решения конфликта для израильтян и палестинцев – это два государства для двух народов. На еженедельных встречах с сотрудниками он говорит: "У меня остаются еще два с половиной года – посмотрим, что произойдет. Это зависит от них – хотят ли они принять сложные решения. Но если они захотят достичь прогресса, мы с готовностью их поддержим". Он считает, что ведет важную подготовительную работу для процесса.
– Палестинское правительство национального единства – является ли это позитивным развитием событий?
– Посмотрим. Пока они придерживаются принципов, представленных "квартетом", – и для США это было главным в вопросе наших отношений с новым правительством и финансовой помощи, которую мы оказываем палестинцам. Но мы пристально наблюдаем за происходящим, и посмотрим, что это будет означать, по завершении этого переходного периода.
– Сравнивая вашу работу в предвыборной кампании Барака Обамы, ранее – президентской кампании Джона Керри – это сложнее или легче нынешней работы в Госдепартаменте?
– О боже, это сложный вопрос. Мне очень повезло работать с некоторыми выдающимися лидерами в США, будь то президент Обама или госсекретарь Керри, и это действительно было честью. Но я думаю, что людям важно знать, что профессионалы, которые работают с общественностью, необязательно
формулируют политику, но эту политику разъясняют. Наша работа – это перевод, доведение до общества позиции американского правительства – вне зависимости от того, идет ли речь об американцах или международном сообществе, идет ли речь о демократии во всем мире и свободе слова, об осуждении актов терроризма или насилия. Мы отражаем тяжелый труд тысяч людей, которые ежедневно работают здесь, в Госдепартаменте, определяя нашу политику.
– Насколько я знаю, вы также профессионально занимались плаванием?
– Да, это правда. Я небольшого роста, но я очень быстро двигала руками и ногами. Это было, когда я училась в колледже Уильяма и Мэри в Вирджинии – это замечательный гуманитарный вуз. Моей основной специальностью был английский язык. Я посвятила в те годы много времени чтению, и это был замечательный опыт, который, мне кажется, хорошо подготовил меня к нынешнему периоду моей жизни.
– Как вы оказались в Белом доме, а впоследствии – в Госдепартаменте?
– Я провела немало времени, работая с кандидатами в Конгресс, Сенат и в итоге несколько лет в работе над президентской кампанией. Я работала с госсекретарем Керри, когда он был кандидатом на пост президента в 2004 году, с президентом Обамой, когда он был кандидатом, и работала с ним около пяти лет в Белом доме. И мне очень повезло, что я оказалась здесь.
– Многим в Европе и в России нынешняя американская политика кажется неработоспособной, неэффективной. Скажите как инсайдер, действительно ли это так?
– Мне кажется, что-то в этом есть – по крайней мере в том, что касается потери цивильности. По поводу Конгресса – когда слушаешь госсекретаря Керри, который рассказывает о том, что, когда он был избран в Сенат, проводились вечера, ужины при участии демократов и республиканцев, дискуссии – и они работали вместе над законопроектами. Сегодня мы видим реальную неспособность это сделать. И я думаю, есть реальное желание достичь компромисса, чтобы можно было что-либо сделать. Может, это как раз то, что заметно людям в России и других странах.
– Правда ли, что вы сами выросли в доме, где родители голосовали за разные политические партии?
– Вы провели основательное расследование… Я действительно выросла в доме с матерью-демократом и отцом-республиканцем. Сейчас я, конечно, вне политики, будучи дипломатом в Госдепартаменте. Но мне приходилось слышать различные точки зрения, различные мнения, и думаю, это было очень продуктивно для взросления.
– Личный вопрос – во сколько вам приходится вставать, чтобы подготовиться к ежедневному брифингу?
– Обычно я встаю в пять-полшестого утра. Так что к 9:30 вечера я уже очень устаю.
Радио Свобода
Вице-премьер Дмитрий Рогозин опубликовал в своем твиттере видео с фрагментов одного из брифингов Госдепартамента, заметив, что “Шоу Псаки не хватает закадрового смеха”, а Дмитрий Киселев, после одного из комментариев пресс-секретаря по поводу конфликта в Украине, представил своим телезрителям новый термин. “Псакинг – так говорят, когда человек, не разобравшись, делает безапелляционные заявления, при этом путает факты и без последующих извинений”, – заявил телеведущий. Джен Псаки ответила на вопросы корреспондента русской службы Голоса Америки Натальи Мозговой.
– Следите ли вы за своей неожиданной и негативной популярностью в рунете?
– Некоторые люди спрашивали меня об этом – я воспринимаю это как знак почета. Это забавно, что люди тратят столько времени на обработку моих фотографий в фотошопе и на различные выпады в мой адрес – но я в хорошей компании представителей американской администрации – женщин, представляющих американскую администрацию, которые были жертвами той же российской пропагандистской машины. Помощник госсекретаря Нуланд, советник по национальной безопасности Сьюзан Райс – они тоже были жертвами этой пропаганды. Я воспринимаю это спокойно.
– Вам это кажется оскорбительным?
– Я думаю, это вызывает некоторые вопросы. Я думаю, что те, кто в этом замешан, или те, кто стоят за этими нападками, должны задуматься о том, стоит ли мировой державе, каковой является Россия, посвящать внимание персональным, ложным атакам против меня и других представителей
Стоит ли мировой державе, каковой является Россия, посвящать внимание персональным, ложным атакам против меня и других представителей американской администрации
– Ваши критики высказываются по поводу вашей компетентности. К примеру, зачастую во время брифингов вы говорите журналистам: "Я это проверю и отвечу вам", "Я проверю это с нашей командой" и так далее. Вы можете объяснить, как выглядит подготовка к брифингу?
– Моя ответственность в качестве пресс-секретаря Госдепартамента США – точно отражать позицию правительства США, и на протяжении последних месяцев я провела много часов, говоря об Украине, делая интервью по поводу Украины. Журналисты в помещении, где проводится брифинг, ждут от нас точной информации. Иногда бывают экстренные сообщения, информация меняется – и я хочу быть уверена в том, что я представляю факты в неискаженном виде. Это – мой подход к тому, что мы делаем на брифингах.
– Насколько вы свободны в качестве пресс-секретаря? К примеру, иногда на брифингах вы обмениваетесь колкостями с журналистами – есть ли какие-то указания относительно того, что вы можете или не можете сказать с подиума?
– Каждый день я выхожу туда и пытаюсь передать, какова позиция правительства США по тому или иному вопросу внешней политики – вне зависимости от того, идет ли речь об Украине, или Иране, или ситуации в Сирии. Я передаю позицию госсекретаря по поводу ряда вопросов. Я отношусь к журналистам, которые освещают Госдепартамент, с большим уважением – как и к проблемам, с которыми они сталкиваются. Бывают дни, когда, может, мы все страдаем от недосыпа или находимся под влиянием стресса, – и в помещении, где проходит брифинг, случаются забавные моменты. Но я думаю, что это те моменты, от которых мы можем получить удовольствие, обсуждая при этом серьезные темы.
– Насколько напряженной является эта работа?
– Ну, это возможность и вызов – быть пресс-секретарями Госдепартамента США. От нас ожидают ответов по поводу происходящего в любой стране в этом мире. От нас ожидают предоставления самой последней и наиболее точной информации. Прежде всего, это честь – сопровождать госсекретаря в его поездках по миру. Я думаю, мы побывали в 50 странах, пролетели свыше 400 тысяч миль, и у меня в истории – кресло в первом ряду. Многое из этого делалось в партнерстве с Россией – договор об уничтожении химического оружия, затянувшиеся до ночи переговоры по этому поводу, работа с россиянами и прочими нашими партнерами по "шестерке" в подготовке промежуточного соглашения с Ираном. Мы тесно сотрудничали по многим, многим вопросам – и иногда это теряется в процессе.
– Как в целом выглядит сейчас траектория развития американо-российских отношений? Она негативная или позитивная?
– Действительно, у нас имеются серьезные разногласия по поводу ситуации на Украине. Но в последние дни мы видели, что произошел контакт между президентом Порошенко и президентом Путиным, и считаем, что вслед за
Вслед за словами и обязательствами, данными президентом Путиным, должны последовать действия
– То есть вы не назовете это новой холодной войной?
– Ни в коем случае.
– Есть ли какие-то конкретные планы по поводу сотрудничества с Россией в ближайшем будущем?
– Госсекретарь Керри встретился с министром иностранных дел Сергеем Лавровым на прошлой неделе; он говорил с ним по телефону и сегодня. Они контактируют достаточно регулярно по целому ряду тем – от Украины до Сирии и уничтожения оставшихся восьми процентов арсенала химического оружия. Так что по поводу предстоящих встреч – в пятницу мы направляемся в Лондон, на мероприятие, посвященное гендерному насилию. В принципе наш график определяется заново каждую неделю, но я уверена, что в самом ближайшем будущем мы будем работать сообща по самым разным вопросам.
– И все же – отразилась ли напряженность вследствие кризиса на Украине на сотрудничестве по вопросам Сирии, Ирана, ядерного разоружения?
– По поводу химического оружия мы работаем очень тесно на каждом этапе процесса. Были вопросы, где наши мнения с россиянами расходились – к примеру, по вопросу поддержки, которую они оказывают сирийскому режиму. Мы не делали из этого секрета. Что касается Ирана, мы продолжаем тесно сотрудничать с россиянами и другими партнерами по "шестерке" над окончательным соглашением и пытаемся уложиться в рамки планового срока, назначенного на 20 июля. Все наши переговорщики докладывают о том, что тесное сотрудничество продолжается, мы не видели никаких проблем.
– Что касается ближневосточного мирного процесса – стоило ли так в него вкладываться?
– Абсолютно. Для госсекретаря это вопрос глубокой приверженности на протяжении десятков лет. Он, как и президент Обама, верит в то, что нынешняя ситуация не может продолжаться и что лучший способ решения конфликта для израильтян и палестинцев – это два государства для двух народов. На еженедельных встречах с сотрудниками он говорит: "У меня остаются еще два с половиной года – посмотрим, что произойдет. Это зависит от них – хотят ли они принять сложные решения. Но если они захотят достичь прогресса, мы с готовностью их поддержим". Он считает, что ведет важную подготовительную работу для процесса.
– Палестинское правительство национального единства – является ли это позитивным развитием событий?
– Посмотрим. Пока они придерживаются принципов, представленных "квартетом", – и для США это было главным в вопросе наших отношений с новым правительством и финансовой помощи, которую мы оказываем палестинцам. Но мы пристально наблюдаем за происходящим, и посмотрим, что это будет означать, по завершении этого переходного периода.
– Сравнивая вашу работу в предвыборной кампании Барака Обамы, ранее – президентской кампании Джона Керри – это сложнее или легче нынешней работы в Госдепартаменте?
– О боже, это сложный вопрос. Мне очень повезло работать с некоторыми выдающимися лидерами в США, будь то президент Обама или госсекретарь Керри, и это действительно было честью. Но я думаю, что людям важно знать, что профессионалы, которые работают с общественностью, необязательно
Профессионалы, которые работают с общественностью, необязательно формулируют политику, но эту политику разъясняют
– Насколько я знаю, вы также профессионально занимались плаванием?
– Да, это правда. Я небольшого роста, но я очень быстро двигала руками и ногами. Это было, когда я училась в колледже Уильяма и Мэри в Вирджинии – это замечательный гуманитарный вуз. Моей основной специальностью был английский язык. Я посвятила в те годы много времени чтению, и это был замечательный опыт, который, мне кажется, хорошо подготовил меня к нынешнему периоду моей жизни.
– Как вы оказались в Белом доме, а впоследствии – в Госдепартаменте?
– Я провела немало времени, работая с кандидатами в Конгресс, Сенат и в итоге несколько лет в работе над президентской кампанией. Я работала с госсекретарем Керри, когда он был кандидатом на пост президента в 2004 году, с президентом Обамой, когда он был кандидатом, и работала с ним около пяти лет в Белом доме. И мне очень повезло, что я оказалась здесь.
– Многим в Европе и в России нынешняя американская политика кажется неработоспособной, неэффективной. Скажите как инсайдер, действительно ли это так?
– Мне кажется, что-то в этом есть – по крайней мере в том, что касается потери цивильности. По поводу Конгресса – когда слушаешь госсекретаря Керри, который рассказывает о том, что, когда он был избран в Сенат, проводились вечера, ужины при участии демократов и республиканцев, дискуссии – и они работали вместе над законопроектами. Сегодня мы видим реальную неспособность это сделать. И я думаю, есть реальное желание достичь компромисса, чтобы можно было что-либо сделать. Может, это как раз то, что заметно людям в России и других странах.
– Правда ли, что вы сами выросли в доме, где родители голосовали за разные политические партии?
– Вы провели основательное расследование… Я действительно выросла в доме с матерью-демократом и отцом-республиканцем. Сейчас я, конечно, вне политики, будучи дипломатом в Госдепартаменте. Но мне приходилось слышать различные точки зрения, различные мнения, и думаю, это было очень продуктивно для взросления.
– Личный вопрос – во сколько вам приходится вставать, чтобы подготовиться к ежедневному брифингу?
– Обычно я встаю в пять-полшестого утра. Так что к 9:30 вечера я уже очень устаю.
Радио Свобода