Беллетрист Натан Дубовицкий опубликовал в журнале "Русский пионер" футурологический рассказ "Без неба". Считается, что под этим псевдонимом сочиняет Владислав Сурков, но сам он авторства не подтверждает.
Я бы не стал искать в рассказе намеки на текущий политический момент, но в краткой преамбуле сказано, что у этого опуса "интерпретаций может быть много – особенно сегодня, когда настроения в обществе уж точно нельзя назвать простыми и двухмерными". Стало быть, злоба дня в нем все же имеется.
В произведении изображена "первая нелинейная война" – пятая мировая. Война, в которой сторон не две, а четыре, и каждая воюет с тремя другими. Состав коалиций постоянно меняется, в них входят не только государства, но и отдельные их провинции, а также социальные группы, организованные по признакам пола, поколений, профессиональных сообществ. Мало того, у разных членов коалиций разные цели – от "захвата спорных участков шельфа" до "окончательного запрета деления людей на мужчин и женщин".
Трудно не увидеть в этом гротеске аллегорию многополярности, осложненную политкорректностью и аморальностью западного общества, о которых так любит рассуждать президент России. Однако дочитаем рассказ до конца. "Нелинейная война" ведется исключительно в воздухе, причем без потерь в живой силе – сражаются беспилотники, управляемые с наземных командных пунктов. Но жертвы в этой прокси-войне все же случаются, ведь обломки поверженных самолетов падают на землю. Пострадавшим они сплющивают мозг: их сознание становится двухмерным. Инвалиды войны не способны различать нюансы и оттенки.
Двухмерные люди, ставшие изгоями общества, неспособные жить в объемном мире, готовят восстание – "против сложных и лукавых. Против тех, кто не отвечает ни "да", ни "нет". Кто не говорит "черное", "белое". Кто знает третье слово. Много, очень много третьих слов. Пустых, лживых. Запутывающих пути, затемняющих правду".
В рассказе нет положительного героя, позитивного полюса. Оба мира – и многополярный, и двухмерный – одинаково отталкивающи. Трехмерные жители города, которые "много страдали от злобы и зависти приезжих", а теперь, отгородившись от чужаков, живут в комфорте и благополучии и даже склонны к сочувствию, если за него не приходится платить, – это обитатели любого мегаполиса, хотя бы Москвы.
Но кто эти плоские мизерабли, борцы за единственную, однозначную правду? Люди с черно-белым сознанием, взыскующие простых ответов на свои вопросы, – это вся остальная страна, условный уралвагонзавод. Никакой общей правды у горожан и увечных быть не может. Ее вообще не существует. Ведь если нет неба над головой, то нет и нравственного закона внутри нас. Подобные мрачные социальные фантазмы, конечно, не новость. Вопрос в том, в какой мере рассказ выражает умонастроения написавшего его кремлевского креакла, а если выражает, то не пришел ли конец его бойким затеям в жанре социальной инженерии? Ведь самое разумное, что могут сделать горожане в описанной ситуации, – это по возможности отсрочить неизбежный финал.
Для этого надо сплотиться перед лицом общей угрозы. Здесь вспоминается герой романа Стругацких "Гадкие лебеди" – там тоже обывателям-горожанам противостоят отталкивающе неприятные "мокрецы". Герой этот ненавидит мир, в котором живет, но страшится неизвестности. "Эх, – думает он, – старые добрые времена, когда можно было отдать свою жизнь за построение нового мира, а умереть в старом". Это по-человечески так понятно. Имперский рывок режима может обернуться его крахом. Но что возникнет на его развалинах и не развалится ли вместе с режимом наша жизнь? Натан Дубовицкий пугает нас своей страшной сказкой, заклинает проявить солидарность – нам всем есть что терять. Но так ли уж завидна участь пригревшихся за печкой тараканов?
Радио Свобода
Владимир Абаринов – вашингтонский обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
Я бы не стал искать в рассказе намеки на текущий политический момент, но в краткой преамбуле сказано, что у этого опуса "интерпретаций может быть много – особенно сегодня, когда настроения в обществе уж точно нельзя назвать простыми и двухмерными". Стало быть, злоба дня в нем все же имеется.
В произведении изображена "первая нелинейная война" – пятая мировая. Война, в которой сторон не две, а четыре, и каждая воюет с тремя другими. Состав коалиций постоянно меняется, в них входят не только государства, но и отдельные их провинции, а также социальные группы, организованные по признакам пола, поколений, профессиональных сообществ. Мало того, у разных членов коалиций разные цели – от "захвата спорных участков шельфа" до "окончательного запрета деления людей на мужчин и женщин".
Трудно не увидеть в этом гротеске аллегорию многополярности, осложненную политкорректностью и аморальностью западного общества, о которых так любит рассуждать президент России. Однако дочитаем рассказ до конца. "Нелинейная война" ведется исключительно в воздухе, причем без потерь в живой силе – сражаются беспилотники, управляемые с наземных командных пунктов. Но жертвы в этой прокси-войне все же случаются, ведь обломки поверженных самолетов падают на землю. Пострадавшим они сплющивают мозг: их сознание становится двухмерным. Инвалиды войны не способны различать нюансы и оттенки.
Двухмерные люди, ставшие изгоями общества, неспособные жить в объемном мире, готовят восстание – "против сложных и лукавых. Против тех, кто не отвечает ни "да", ни "нет". Кто не говорит "черное", "белое". Кто знает третье слово. Много, очень много третьих слов. Пустых, лживых. Запутывающих пути, затемняющих правду".
В рассказе нет положительного героя, позитивного полюса. Оба мира – и многополярный, и двухмерный – одинаково отталкивающи. Трехмерные жители города, которые "много страдали от злобы и зависти приезжих", а теперь, отгородившись от чужаков, живут в комфорте и благополучии и даже склонны к сочувствию, если за него не приходится платить, – это обитатели любого мегаполиса, хотя бы Москвы.
Никакой общей правды у горожан и увечных быть не может. Ее вообще не существует. Ведь если нет неба над головой, то нет и нравственного закона внутри нас
Для этого надо сплотиться перед лицом общей угрозы. Здесь вспоминается герой романа Стругацких "Гадкие лебеди" – там тоже обывателям-горожанам противостоят отталкивающе неприятные "мокрецы". Герой этот ненавидит мир, в котором живет, но страшится неизвестности. "Эх, – думает он, – старые добрые времена, когда можно было отдать свою жизнь за построение нового мира, а умереть в старом". Это по-человечески так понятно. Имперский рывок режима может обернуться его крахом. Но что возникнет на его развалинах и не развалится ли вместе с режимом наша жизнь? Натан Дубовицкий пугает нас своей страшной сказкой, заклинает проявить солидарность – нам всем есть что терять. Но так ли уж завидна участь пригревшихся за печкой тараканов?
Радио Свобода
Владимир Абаринов – вашингтонский обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции