Инаугурация нового президента 17 ноября была символическим завершением политической эпохи. Наверно, это был самый успешный для Грузии период после средних веков. Как говорят историки, где-то начиная с нашествия монголов, страна сбилась с пути: ее главной целью стало выживание, а не развитие. То, что она смогла-таки выжить и даже вновь обрести государственность, само по себе является достижением. По ходу она и развивалась тоже: экономически, культурно, социально. Но как факт выживания, так и прогресс в развитии были лишь отчасти заслугой самих грузин. Грузия была объектом, а не субъектом истории: она главным образом уповала на благоприятное стечение обстоятельств, добрую волю покровителей или слабость врагов.
Период Шеварднадзе полностью вписался в эту парадигму: власть стремилась лишь к тому, чтобы как-то продержаться, избежать новых конфликтов и кризисов и, что главное, найти надежных покровителей. Высшим выражением этой амбиции стало построение нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан: вот теперь-то американцам и европейцам придется заботиться о нашей целостности и безопасности.
Конечно, Грузия остается небольшой и слабой страной в очень сложном регионе, так что проблема выживания и нахождения покровителей будет приоритетом для любой власти. Но Саакашвили осмелился иметь бóльшую амбицию: он захотел вернуть своей стране политическую инициативу, т.е. сделать ее субъектом, а не объектом истории.
Что это означает? Конкретные достижения Саакашвили описаны многократно, прежде всего, им самим, и повторение всем надоело. Но придется. Почти сошла на нет коррупция, полиция в целом ведет себя как ей полагается, государство стало производить реальные блага для своих граждан, последние начали привыкать к мысли, что государство существует для того, чтобы их обслуживать.
Все это можно объединить понятием "нормальность". Чего хотел и в какой-то мере достиг Саакашвили – это сделать Грузию нормальной страной. Можно добавить еще прилагательных: современной, цивилизованной, европейской. По крайней мере в сознании Саакашвили и его команды все эти слова были синонимами.
Слово "нормальность" скучно и прозаично. Как оно может подвигнуть на великие дела? Парадокс заключается в том, что, имея такие, на первый взгляд, обыденные цели, Саакашвили был по сути и темпераменту революционером-романтиком. Период его правления, наверно, войдет в историю страны как последняя героико-романтическая эпоха.
Придя к власти, молодой президент начал с того, что на место, пустующее после демонтажа памятника Ленину, поставил памятник самому себе – изваянного Зурабом Церетели св. Георгия, сражающегося с драконом. Риторика, стиль, эстетика эпохи Саакашвили выражали дух этого противоборства.
Но кто был драконом? Леволиберальные критики президента, возмущаясь кичевым характером творения Церетели (с чем мне трудно не согласиться), параллельно клеймили милитаризм его символики. Наверно, иронизировали они, под драконом Миша подразумевает абхазский сепаратизм? Но это слишком упрощенно и банально. Ни абхазов, ни осетин Саакашвили никогда врагами не считал – хотя бы потому, что это было бы совсем негероично. Может быть, драконом была Россия или лично Владимир Путин? Ближе к истине, но тоже слишком прямолинейно. Да, Саакашвили считал раненого северного медведя источником крайней опасности для своей страны. Но главное, что делает этого медведя опасным, – синдром постсоветскости собственно в Грузии.
Коррупция, точнее, уверенность, что в Грузии с коррупцией бороться бессмысленно и глупо, – одно из проявлений грузинской совковости. Но не единственное. Самое вредное представление заключается в том, что Грузия, как страна, может быть только паразитом, что сама она не способна создать серьезные государственные институты. А если так, то Россия – самый удобный выбор старшего брата, у которого можно спокойно воровать, одновременно над ним же издеваясь и развлекаясь с ласковыми грудастыми блондинками. Можно, конечно, паразитировать и на Европе, но комфорта гораздо меньше – спросите у греков. Или у господина Януковича.
Преодоление такого синдрома требовало неординарного лидера, способного на героические усилия. Конечно, Саакашвили много фолил, наделал и наговорил много глупостей. Но он сделал Грузию качественно другой. Главный вопрос: смог ли он подготовить свою страну к власти посредственностей, которую мы получили год назад? Многие считают, что именно она означает "нормальную демократию". Если так, то именно новое правление покажет, насколько устойчивы достижения эпохи Саакашвили.
Гиа Нодиа, Радио «Эхо Кавказа»
Период Шеварднадзе полностью вписался в эту парадигму: власть стремилась лишь к тому, чтобы как-то продержаться, избежать новых конфликтов и кризисов и, что главное, найти надежных покровителей. Высшим выражением этой амбиции стало построение нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан: вот теперь-то американцам и европейцам придется заботиться о нашей целостности и безопасности.
Конечно, Грузия остается небольшой и слабой страной в очень сложном регионе, так что проблема выживания и нахождения покровителей будет приоритетом для любой власти. Но Саакашвили осмелился иметь бóльшую амбицию: он захотел вернуть своей стране политическую инициативу, т.е. сделать ее субъектом, а не объектом истории.
Что это означает? Конкретные достижения Саакашвили описаны многократно, прежде всего, им самим, и повторение всем надоело. Но придется. Почти сошла на нет коррупция, полиция в целом ведет себя как ей полагается, государство стало производить реальные блага для своих граждан, последние начали привыкать к мысли, что государство существует для того, чтобы их обслуживать.
Все это можно объединить понятием "нормальность". Чего хотел и в какой-то мере достиг Саакашвили – это сделать Грузию нормальной страной. Можно добавить еще прилагательных: современной, цивилизованной, европейской. По крайней мере в сознании Саакашвили и его команды все эти слова были синонимами.
Слово "нормальность" скучно и прозаично. Как оно может подвигнуть на великие дела? Парадокс заключается в том, что, имея такие, на первый взгляд, обыденные цели, Саакашвили был по сути и темпераменту революционером-романтиком. Период его правления, наверно, войдет в историю страны как последняя героико-романтическая эпоха.
Придя к власти, молодой президент начал с того, что на место, пустующее после демонтажа памятника Ленину, поставил памятник самому себе – изваянного Зурабом Церетели св. Георгия, сражающегося с драконом. Риторика, стиль, эстетика эпохи Саакашвили выражали дух этого противоборства.
Но кто был драконом? Леволиберальные критики президента, возмущаясь кичевым характером творения Церетели (с чем мне трудно не согласиться), параллельно клеймили милитаризм его символики. Наверно, иронизировали они, под драконом Миша подразумевает абхазский сепаратизм? Но это слишком упрощенно и банально. Ни абхазов, ни осетин Саакашвили никогда врагами не считал – хотя бы потому, что это было бы совсем негероично. Может быть, драконом была Россия или лично Владимир Путин? Ближе к истине, но тоже слишком прямолинейно. Да, Саакашвили считал раненого северного медведя источником крайней опасности для своей страны. Но главное, что делает этого медведя опасным, – синдром постсоветскости собственно в Грузии.
Коррупция, точнее, уверенность, что в Грузии с коррупцией бороться бессмысленно и глупо, – одно из проявлений грузинской совковости. Но не единственное. Самое вредное представление заключается в том, что Грузия, как страна, может быть только паразитом, что сама она не способна создать серьезные государственные институты. А если так, то Россия – самый удобный выбор старшего брата, у которого можно спокойно воровать, одновременно над ним же издеваясь и развлекаясь с ласковыми грудастыми блондинками. Можно, конечно, паразитировать и на Европе, но комфорта гораздо меньше – спросите у греков. Или у господина Януковича.
Преодоление такого синдрома требовало неординарного лидера, способного на героические усилия. Конечно, Саакашвили много фолил, наделал и наговорил много глупостей. Но он сделал Грузию качественно другой. Главный вопрос: смог ли он подготовить свою страну к власти посредственностей, которую мы получили год назад? Многие считают, что именно она означает "нормальную демократию". Если так, то именно новое правление покажет, насколько устойчивы достижения эпохи Саакашвили.
Гиа Нодиа, Радио «Эхо Кавказа»