Американский арабист Даниэль Пайпс, специалист по исламу и ближневосточному конфликту, опубликовал в журнале Commentary статью "Можно ли реформировать ислам?", вызвавшую большой общественный резонанс.Она открывается с вопроса: "Огромному большинству интеллектуалов на Западе и Востоке ислам представляется ретроградным, нетерпимым и агрессивным. Вечны ли эти проблемы "исламского образа" или он в состоянии трансформироваться в учение более умеренное, современное и добрососедское?"
Способны ли исламские богословы выработать такую интерпретацию своей религии, в которой найдется место свободе совести, принципу равенства полов, правам немусульман? Которая не отвергает современные нормы юриспруденции и рыночного хозяйства, не стремится навязать шариат и халифат остальному миру? Вот круг проблем, который волнуетДаниэля Пайпса, и в спорах о которых, даже с единомышленниками, он зачастую оказывается в меньшинстве.
- Перспективы обновления христианства, буддизма, иудаизма – также предмет оживленных дискуссий среди религиоведов, но ислам, несомненно, стоит среди них особняком. Реформирование ислама – это сегодня не только, так сказать, его внутреннее дело, оно занимает умы не одних лишь мусульман. И причина этого понятна: это шлейф политических потрясений и кровопролития, который тянется за радикальными исламистскими движениями в современном мире, это трансформационный вызов, который они бросают существующему мироустройству. В этом с исламом не может сравниться ни одна другая религия. О реформистском потенциале ислама непраздно размышляют и ученые на христианском Западе, и в буддистском Таиланде, и в конфуцианском Китае. И если ислам сможет примириться хотя бы с одной из этих великих религий, то он помирится и с остальными.
– И в исламе, как я вас понимаю, есть особенности, которые у всех этих ученых, невзирая на их мировоззренческие различия, вызывают очень серьезное беспокойство.
Пророк Мухаммед и ученики
– Да. Помимо пропаганды насилия это те положения ислама, которые утверждают за мусульманами статус господ, поставленных Всевышним властвовать над немусульманами. И если не принудительно обращать их в истинную веру, то и воспринимать не более, чем людей второго сорта, "ад-дхимма". Они же "зиммии", которые, согласно Корану, обязаны с благодарностью принимать свое подчиненное положение и не помышлять о паритете с истинно верующими. Второе, что делает ислам плохо совместимым с современностью, это догмат о примате мужчины над женщиной, провозглашающий мужчину владыкой и низводящий женщину до положения его рабыни. И третьим крайне тревожным постулатом ислама является джихад, учение о бесспорном праве носителей веры на всемирную экспансию, на захват и порабощение, за счет мирных или насильственных средств, в зависимости от обстоятельств".
Как некогда коммунистическая идеология служила целям советской внешней политики, овладевая умами молодежи и настраивая ее против Запада, так и идеология джихада, распространяемая фундаменталистами, притягивает сегодня радикальные элементы западного общества, в том числе коренных его обитателей. Но, главным образом – духовно потерянных иммигрантов-мусульман, считает Даниэль Пайпс. Он добавляет, что для Запада весьма "неудобным" является также неразделенность в исламе светского и церковного, что идет вразрез с западными просвещенческими принципами:
- Отделение церкви от государства – это базовый признак современной политической организации западного мира. С секуляризмом как с концепцией ислам столкнулся впервые лет двести назад и до сих пор не может жить с этой идеей в мире и согласии. Это очень заметно на примере Турции, где власти без малого целое столетие придерживались светского уклада, но окончательного торжества секуляризма так и не добились. И где действующее ныне правительство на протяжении ряда лет методично уничтожает светский характер общественных институтов, от образовательных до судебных.
И в средние века противоборство христианства и ислама не сводилось к одним только взаимным военным походам джихадистов и крестоносцев, в нем присутствовала также духовная компонента, правда, не в столь явном виде, как силовая, подчеркивает Пайпс. Христианские теологи знали о разных школах, "мазхабах" в исламе, о спорах, которые законоведы-факихи – аш-Шафии, аль-Газали, ибн Таймия, Руми – вели между собой через века и страны, знали об изощренной системе правовых уловок, "аль-хиляль", которую сконструировали знатоки-улемы, чтобы примирить жизненную практику с шариатом, взваливавшим на мусульманских правителей непосильные требования – в частности, постоянно воевать с неверными и одновременно избегать вооруженной борьбы между собой.
Крестоносцы в Египте
Эти "аль-хиляль", считает наш собеседник, представляли собой своеобразный "средневековый исламский синтез" и содержали, в зачаточном виде, идею равноправного сосуществования исламской и христианской цивилизаций. И если этот синтез был возможен тогда, то он должен быть возможен и сейчас, утверждает Пайпс, с той лишь разницей, что в Средние века реформаторские новации в исламе были тактическими, сиюминутными, они не подверглись кодификации, вследствие чего и были легко опрокинуты воинственными пуристами. На сей раз их следует закрепить канонически:
- Христианский мир, со своей стороны, далеко продвинулся по пути примирения с исламом. Скажем, если в 1248 году французы вторглись в Египет как "воины Христа", то в 1798 году Наполеон, войдя в Египет, лестно отзывался об исламе и позиционировал себя уже не как завоеватель, а как освободитель населения от турецкого ига.
Наполеон в Египте
У большинства набожных мусульман существуют трудности с принятием институтов современности. Это и права женщин, и демократия, и идея национального государства, и отмена рабовладения, и введение ссудного процента, перечисляет Даниэль Пайпс. Тем не менее, ему кажется, что подвижки по любому из этих вопросов приведут со временем и к прогрессу по остальным:
- Возьмем, например, отношения полов. С одной стороны, мы видим талибов, которые надевают на девушек паранджу и запрещают им учиться, или турецких фундаменталистов, которые хотят запретить беременным женщинам появляться в публичных местах. С другой – часть того же духовенства в Турции готова снять запрет на посещение мечети женщинами во время месячного цикла и разрешить им молиться вместе с мужчинами. Мы также видим, что аш-Шура, законосовещательный орган в Саудовской Аравии, откликнувшись на возмущение общественности детскими браками, поднял возраст совершеннолетия до 18 лет; это еще не отмена дикой практики, но шаг в правильном направлении. В Иране власти расширили гражданские права женщин на развод и чуть было не отменили наказание за супружескую неверность, в виде побиения камнями. Участники богословской конференции в Египте посчитали женское обрезание деянием, противным учению ислама, и даже наказуемым. Авторитетная исламская школа в Индии "Даруль-Улюм" обнародовала фетву против полигамии.
В самой главной цитадели ислама, в Саудовской Аравии, допускаются ныне крамольные высказывания – вроде того, которое позволила себе саудовская журналистка Надин аль-Бадир, предложившая разрешить женщинам иметь до четырех мужей, как мужчинам разрешено иметь до четырех жен. Ее идею, конечно, завтра никто не реализует, но она будоражит мысль и расширяет границы общественного дискурса до прежде немыслимых пределов. Все эти примеры подтверждают мою мысль о том, что история ислама – это хроника противостояния ригоризма и прагматизма и что успехи радикальной его разновидности, которые мы наблюдали последнюю четверть века, не являются необратимыми. В исламе есть силы, которые могут поставить заслон реакционерам, желающим реставрации обычаев седьмого века, и они заслуживают всяческой поддержки Запада.
"Налицо растущие признаки разочарования исламистами среди населения Ирана, Турции, Египта, Туниса, и это только укрепляет мою веру в то, что исламский фундаментализм не вечен", считает ученый и публицист Даниэль Пайпс.
