ПРАГА---Мы продолжаем главную тему в рубрике "Некруглый стол". Как всегда, в преддверии этой даты в Грузии, России, Осетии, Абхазии начинаются споры о причинах войны, о том, кто первый ее начал. Мы хотели бы уйти от этих вопросов, тем более что общего решения за пять лет найти не удалось и, вероятно, уже никогда не удастся. Мы сегодня просто поговорим о событиях этой войны и посмотрим на них глазами журналистов. У нас на линии прямого эфира из Цхинвали журналист Андрей Тадтаев, оказавшийся в гуще событий, и наш корреспондент из Тбилиси Темур Кигурадзе, который также пытался освещать ход военных действий, пока не угодил в руки российских спецслужб.
Андрей Бабицкий: Андрей, я помню, как в том же самом 2008 году, через несколько месяцев после августовских событий мы с вами говорили в Киеве, и мне запомнилось то отчаяние, которое тогда звучало в вашем голосе – вы рассказывали о первом дне боевых действий, и, насколько я могу точно воспроизвести ваши слова, вы говорили о том, что осетинам нечем гордиться, они очень плохо организовали оборону, и сами бы не справились с грузинской атакой – это был первый момент. Второй момент – это то, что в первый день у всех вас был этот отчаянный вопрос: где же Россия, где же русские? Я правильно вспоминаю нашу беседу?
Андрей Тадтаев: Да, именно так все и было.
Андрей Бабицкий: Давайте, пожалуйста, поделимся воспоминаниями еще раз. Что вы помните об этих первых часах, днях, и какие чувства у вас это вызывает сегодня?
Андрей Тадтаев: В первые часы после того, как началась атака на город, артобстрел города, мы все, конечно, были в шоке. Мы не ожидали, что война в таком масштабе, с применением такого тяжелого вооружения все-таки начнется в Южной Осетии, в том числе и власти не ожидали. Когда все это началось, нас охватило чувство отчаяния, потому что мы понимали, что в одиночку не сможем выстоять против грузинской военной машины. Массированный огонь велся по всему городу. Люди растерялись, и действительно вопрос, поможет ли нас Россия, был самым задаваемым друг другу и самим себе, всех тех, кто в этот момент находился в городе.
Андрей Бабицкий: Темур, насколько я понимаю, на грузинской стороне было несколько иное ощущение. Российские блогеры очень любят цитировать тогдашнюю статью Тенгиза Аблотия, в которой он пишет о судьбоносной войне, о том, что это историческое событие, которое должно изменить судьбу Грузии к лучшему, и о том, что так и необходимо было делать. То есть в первые часы после того, как стало известно, – это очень позитивный отклик в грузинском обществе, насколько я понимаю?
Темур Кигурадзе: На самом деле тут ситуация немного иная. Если, как говорит Андрей, для Южной Осетии это было сюрпризом, для нас война началась не 8-го, а 7-го августа, потому что уже со второй половины июля ситуация там была накалена до предела. Фактически чуть ли не каждый день между сторонами велись перестрелки, применялась и тяжелая артиллерия, в том числе были обстрелы грузинских сел с осетинской стороны. Погибли грузинские миротворцы – это было за несколько дней до начала боевых действий. Конечно, ночью 7 августа мы не знали, когда начнутся масштабные боевые действия, все приникли к экранам и ждали этого, наверное, каждый день. Мы видели кадры, как входят грузинские войска, 8 августа мы уже знали о том, что в сторону Грузии выдвинулись российские войска, российские самолеты совершают полеты над грузинской территорией, и понемногу начал вырисовываться масштаб катастрофы, перед которой предстанет вскоре вся страна. Как известно, через несколько дней российские войска перейдут границу с Южной Осетией, займут грузинские деревни, город Гори, и это будет уже судьбоносный момент для страны – Грузия после этого уже, наверное, никогда не станет прежней.
Андрей Бабицкий: Андрей, а что из своего журналистского опыта в тех обстоятельствах вы считаете важным, ценным, что вы сегодня возвращаете в памяти из тех дней?
Андрей Тадтаев: Прежде всего, я хотел бы согласиться с Темуром в том, что война шла и раньше, были обстрелы, причем говорить нужно не только об обстрелах грузинских сел, они обстреливались в ответ на огонь, который велся из этих грузинских сел по нашим силовым пунктам. Широкомасштабная война, которая началась с 7-го на 8-е, стала некоторой неожиданностью, хотя, смотря на эти события через некоторое время, понятно, что эта война началась потому, что все этому предшествовало. Что касается моего журналистского опыта, я впервые попал в такую ситуацию войны, которая велась так беспощадно, увидел столько крови, разрушений, жертв. Этот трагический опыт для меня, как для журналиста, имеет большое значение и понимание того, что этому предшествовало и что произошло уже потом. Для меня и всего югоосетинского общества жизнь тогда разделилась на до 7 августа и после.
Андрей Бабицкий: Кстати, я думаю, что как раз в этой точке, наверное, возможно какое-то взаимопонимание, потому что, когда люди испытывают боль, переживают трагедию, это могут принять и те, кто находится по другую сторону конфликта, просто соразмерить со своими чувствами. Темур, а ваш опыт? Я знаю, что вы провели несколько дней этой войны во Владикавказе, в руках российских милиционеров. Ваш опыт насколько вам кажется важным?
Темур Кигурадзе: До того, как я попал в руки российской милиции, с 8-го августа я был в Цхинвали.
Андрей Бабицкий: Вы были ранены…
Темур Кигурадзе: Да, я был ранен вместе с моим американским коллегой. К сожалению, двух моих коллег застрелили на месте – это Саша Климчук и Гига Чихладзе – завтра исполняется пять лет со дня их гибели. Этот трагический случай, конечно, перевернул всю мою жизнь. Для меня это тоже был первый конфликт, после этого я побывал еще на нескольких войнах. Да, конечно, война была ужасной. С чисто журналистской точки зрения самым сложным в этой войне было отделять правду от слухов, ложную информацию от правдивой. Мы все помним, как тогда распространилась информация о двух тысячах убитых мирных жителях со стороны Южной Осетии, как распространялись информации о зверствах, изнасилованиях, которые, к счастью, чуть позже не нашли подтверждения. Но тогда действительно было очень трудно понять, где проходит грань между горькой правдой и нелепым вымыслом. Наверное, я был единственным грузинским журналистом, который оказался за линией фронта, с другой стороны – это был действительно уникальный опыт. Не раз мне приходилось сталкиваться с опасностями, буквально бояться за свою жизнь – это было и понятно, т.к. мы были для тех людей, в руках которых находились, врагами, представителями вражеской стороны. К счастью, все закончилось благополучно. Это был действительно уникальный опыт – понять, увидеть, что происходит на той стороне, и немного почувствовать все те тяжести, которые осетинская сторона переживала, ведь всегда жертвами войны становятся в первую очередь мирные жители – те сотни людей, которые погибли с обеих сторон. Это, конечно, огромная трагедия для всего региона.
Эхо Кавказа
Андрей Бабицкий: Андрей, я помню, как в том же самом 2008 году, через несколько месяцев после августовских событий мы с вами говорили в Киеве, и мне запомнилось то отчаяние, которое тогда звучало в вашем голосе – вы рассказывали о первом дне боевых действий, и, насколько я могу точно воспроизвести ваши слова, вы говорили о том, что осетинам нечем гордиться, они очень плохо организовали оборону, и сами бы не справились с грузинской атакой – это был первый момент. Второй момент – это то, что в первый день у всех вас был этот отчаянный вопрос: где же Россия, где же русские? Я правильно вспоминаю нашу беседу?
Андрей Тадтаев: Да, именно так все и было.
Андрей Бабицкий: Давайте, пожалуйста, поделимся воспоминаниями еще раз. Что вы помните об этих первых часах, днях, и какие чувства у вас это вызывает сегодня?
Андрей Тадтаев: В первые часы после того, как началась атака на город, артобстрел города, мы все, конечно, были в шоке. Мы не ожидали, что война в таком масштабе, с применением такого тяжелого вооружения все-таки начнется в Южной Осетии, в том числе и власти не ожидали. Когда все это началось, нас охватило чувство отчаяния, потому что мы понимали, что в одиночку не сможем выстоять против грузинской военной машины. Массированный огонь велся по всему городу. Люди растерялись, и действительно вопрос, поможет ли нас Россия, был самым задаваемым друг другу и самим себе, всех тех, кто в этот момент находился в городе.
Андрей Бабицкий: Темур, насколько я понимаю, на грузинской стороне было несколько иное ощущение. Российские блогеры очень любят цитировать тогдашнюю статью Тенгиза Аблотия, в которой он пишет о судьбоносной войне, о том, что это историческое событие, которое должно изменить судьбу Грузии к лучшему, и о том, что так и необходимо было делать. То есть в первые часы после того, как стало известно, – это очень позитивный отклик в грузинском обществе, насколько я понимаю?
Темур Кигурадзе: На самом деле тут ситуация немного иная. Если, как говорит Андрей, для Южной Осетии это было сюрпризом, для нас война началась не 8-го, а 7-го августа, потому что уже со второй половины июля ситуация там была накалена до предела. Фактически чуть ли не каждый день между сторонами велись перестрелки, применялась и тяжелая артиллерия, в том числе были обстрелы грузинских сел с осетинской стороны. Погибли грузинские миротворцы – это было за несколько дней до начала боевых действий. Конечно, ночью 7 августа мы не знали, когда начнутся масштабные боевые действия, все приникли к экранам и ждали этого, наверное, каждый день. Мы видели кадры, как входят грузинские войска, 8 августа мы уже знали о том, что в сторону Грузии выдвинулись российские войска, российские самолеты совершают полеты над грузинской территорией, и понемногу начал вырисовываться масштаб катастрофы, перед которой предстанет вскоре вся страна. Как известно, через несколько дней российские войска перейдут границу с Южной Осетией, займут грузинские деревни, город Гори, и это будет уже судьбоносный момент для страны – Грузия после этого уже, наверное, никогда не станет прежней.
Андрей Бабицкий: Андрей, а что из своего журналистского опыта в тех обстоятельствах вы считаете важным, ценным, что вы сегодня возвращаете в памяти из тех дней?
Андрей Тадтаев: Прежде всего, я хотел бы согласиться с Темуром в том, что война шла и раньше, были обстрелы, причем говорить нужно не только об обстрелах грузинских сел, они обстреливались в ответ на огонь, который велся из этих грузинских сел по нашим силовым пунктам. Широкомасштабная война, которая началась с 7-го на 8-е, стала некоторой неожиданностью, хотя, смотря на эти события через некоторое время, понятно, что эта война началась потому, что все этому предшествовало. Что касается моего журналистского опыта, я впервые попал в такую ситуацию войны, которая велась так беспощадно, увидел столько крови, разрушений, жертв. Этот трагический опыт для меня, как для журналиста, имеет большое значение и понимание того, что этому предшествовало и что произошло уже потом. Для меня и всего югоосетинского общества жизнь тогда разделилась на до 7 августа и после.
Андрей Бабицкий: Кстати, я думаю, что как раз в этой точке, наверное, возможно какое-то взаимопонимание, потому что, когда люди испытывают боль, переживают трагедию, это могут принять и те, кто находится по другую сторону конфликта, просто соразмерить со своими чувствами. Темур, а ваш опыт? Я знаю, что вы провели несколько дней этой войны во Владикавказе, в руках российских милиционеров. Ваш опыт насколько вам кажется важным?
Темур Кигурадзе: До того, как я попал в руки российской милиции, с 8-го августа я был в Цхинвали.
Андрей Бабицкий: Вы были ранены…
Темур Кигурадзе: Да, я был ранен вместе с моим американским коллегой. К сожалению, двух моих коллег застрелили на месте – это Саша Климчук и Гига Чихладзе – завтра исполняется пять лет со дня их гибели. Этот трагический случай, конечно, перевернул всю мою жизнь. Для меня это тоже был первый конфликт, после этого я побывал еще на нескольких войнах. Да, конечно, война была ужасной. С чисто журналистской точки зрения самым сложным в этой войне было отделять правду от слухов, ложную информацию от правдивой. Мы все помним, как тогда распространилась информация о двух тысячах убитых мирных жителях со стороны Южной Осетии, как распространялись информации о зверствах, изнасилованиях, которые, к счастью, чуть позже не нашли подтверждения. Но тогда действительно было очень трудно понять, где проходит грань между горькой правдой и нелепым вымыслом. Наверное, я был единственным грузинским журналистом, который оказался за линией фронта, с другой стороны – это был действительно уникальный опыт. Не раз мне приходилось сталкиваться с опасностями, буквально бояться за свою жизнь – это было и понятно, т.к. мы были для тех людей, в руках которых находились, врагами, представителями вражеской стороны. К счастью, все закончилось благополучно. Это был действительно уникальный опыт – понять, увидеть, что происходит на той стороне, и немного почувствовать все те тяжести, которые осетинская сторона переживала, ведь всегда жертвами войны становятся в первую очередь мирные жители – те сотни людей, которые погибли с обеих сторон. Это, конечно, огромная трагедия для всего региона.
Эхо Кавказа