Столовые вина, настольные книги

На моем рабочем столе они рядом: бутылка вина, бокал и несколько книг. Среди книг – две особенно любимые, обе на английском языке: «Философия вина» венгерского философа Белы Хамваша и «Я пью, следовательно, существую» английского философа Роджера Скрутона.

Начну с книги «выдержанной», написанной в венгерской деревушке на берегу озера Балатон летом 1945 года в период короткой передышки между войной и коммунистической диктатурой. Ее автор – философ и эссеист Бела Хамваш. До войны и во время войны он написал и опубликовал несколько эссе и книг, в которых оплакал утрату человечеством «золотого века» гармонии. Сам он был и впрямь человеком «нездешним». Родился в немецкой семье, вырос венгерским патриотом и при этом был космополитом, хотя и необычным, так сказать, космополитом в историческом времени и пространстве: чувствовал себя своим в древних цивилизациях. Еще он был полиглотом с креном к мертвым языкам. В 1948 году из рядов венгерских философов его исключил главный идеолог партии Дёрдь Лукач, публично осудивший Хамваша за сюрреалистические симпатии в живописи. С тех пор – до кончины в 1968 году – Хамваш работал садовником, после кладовщиком и писал в стол. Его «Философия вина» увидела свет на родине в 1989 году, а в переводе на английский вышла в 2003-м. Теперь отрывки из этой книги можно прочесть и по-русски, но я люблю свое старое английское издание. По нему и буду цитировать Хамваша.

«У распития вина есть свои правила: пить должно в любое время, где угодно и при любых обстоятельствах. Это серьезное времяпрепровождение для серьезных людей и серьезных народов». Правда, автор тут же оговаривается: к «обстоятельствам» следует относиться тоже всерьез, особенно к времени года и времени дня. Вина он классифицирует следующим образом: «праздные», «кокетливые», «говорливые», «трагические». По мнению философа, нужно быть бездушным человеком, чтобы пить «драматичное» вино на семейных праздниках. Бестактно пить «чувственные» вина на банкете. Еще, как учит философ, только невежи и оборванцы накрывают стол несвежей скатертью. («Может, скатерка у них и есть, но уж сердца точно нет»). А что же на «скатерке», кроме бутылки? Хотя бы орешки, миндаль, потому что маслянистый привкус «раскрывает»" душу вина. Ну а поздней осенью – печеные каштаны, и к ним непременно молодое вино и букет хризантем. Напомню читателю: на дворе первое послевоенное лето, так что лакомства – по времени и по карману.


Пьющих Бела Хамваш тоже классифицирует. Он считает, что лучше других с вином ладят те, кто знает цену поэзии, музыке и живописи. Именно такие люди великолепно понимают, что любовь и вино уместны в любое время, где угодно и при любых обстоятельствах. По деталям, разбросанным в книге, можно судить о том, как когда-то жил или хотел бы жить философ. (В последнюю военную зиму его дом со всей утварью, библиотекой и рукописями разрушила бомба.) Во-первых, у человека, уважающего вино, должно быть не менее двадцати бокалов и рюмок: для разговора с друзьями – одни, для домашнего музыкального концерта – другие, для игры в карты – третьи, причем для разных карточных игр – разные.

Стратегия винопития по Хамвашу проста: никогда не скрывайте того, что делаете. Летом пейте в саду, в тени деревьев или на крыльце. В жару найдите прохладное место или погреб. Будьте беспечными. Не забивайтесь в угол. Смело доставайте фляжку, когда сидите на обочине дороги. Зимой пейте у печи, на кухне, на снегу, в пивной или за рабочим столом. Да хоть в спальной комнате, когда вы один, или в кровати, или в ванной…​

В «Философии вина» Бела Хамваш называет добрую дюжину любимых венгерских вин: столовых и марочных. Честно говоря, я долго с недоверием – обоснованным недоверием – относился к венгерским винам. Но в последние годы венгерские виноделы совершили рывок. Теперь я даже могу сказать, что у меня есть любимое вино, которое делают из винограда каберне фран в южном районе Виллань, столь почитаемом Хамвашем. Хозяйство, которое производит его, называется Jackfall – по имени деревни. По крайней мере, на бутылке указано это, немецкое, название. Виноделов можно понять: по-венгерски имя деревни осилить не просто – Kisjakabfalva.

О другой моей настольной винной книге я уже писал в моем блоге на сайте Радио Свобода. Это захватывающий философский трактат англичанина Роджера Скрутона «Я пью, следовательно, существую». Главная мысль философа: вино – это и есть цивилизация, и потому не следует считать, что виноделие уходит корнями в глубь истории точно так же, как и цивилизация. Более того, цивилизованные страны отличаются от нецивилизованных тем, что в первых, в отличие от вторых, вино ценят и пьют. Вино напоминает душе о ее плотском происхождении, а плоти – о ее духовном смысле. В книге Скрутона, помимо двух разделов, есть приложение: «Что с чем пить». Это шутка английского философа: такие рекомендации обычно дают в традиционных книгах о вине и гастрономии. К примеру, читая немца Мартина Хайдеггера, неутомимого исследователя категории «ничто», автор рекомендует поднести к губам пустой бокал. Беле Хамвашу в приложении Скрутон посвящает целую главу. Скрутон вспоминает, как пил бочковое шардоне в Будапеште с тамошними диссидентами, для которых Хамваш был героем. Но больше всего Скрутону понравилось забористое каберне фран из района Сексард. Распивая бутылку сексардского, он с грустью думал, что, как оказалось, он был не первым философом, написавшим книгу о философии вина.

Игорь Померанцев, Радио Свобода