ВАШИНГТОН---25 лет назад, в феврале 1988 года, маленькая Нагорно-Карабахская автономная область в составе Азербайджанской ССР получила общесоюзную и мировую известность. За четверть века конфликт из межобщинного противостояния и борьбы двух союзных республик трансформировался в серьезную геополитическую проблему, затрагивающую интересы не только самих участников противоборства, но и соседних стран, а также ведущих международных игроков. Какие итоги и уроки двадцатипятилетней давности и сегодня сохраняют актуальность?
20 февраля 1988 года Совет Нагорно-Карабахской Автономной области (НКАО) на своей сессии принял решение ходатайствовать в высшие органы государственной власти Армении, Азербайджана и Советского Союза. Речь шла о пересмотре статуса этого образования и передачи его из-под юрисдикции одной союзной республики (Азербайджана) в состав другой (Армении). По справедливому замечанию известного кавказоведа Томаса де Ваала, "за казенным языком резолюции скрывался поистине революционный смысл". До этого февральского дня двадцатипятилетней давности на публичном уровне не выдвигались требования корректировки национально-территориального устройства Советского государства. Были неформальные дискуссии и в партийных инстанциях, и в диссидентских кругах. Но официальное ходатайство от лица депутатов советского органа власти появилось тогда впервые.
В наши дни многие эксперты и журналисты трактуют это событие как неожиданный сюрприз, повергший в ступор партийно-государственную элиту на всех уровнях. Достаточно почитать первые реакции руководителей КПСС, чтобы увидеть: власти попытались противопоставить острому вызову привычные здравицы и философские принципы от кота Леопольда "Ребята, давайте жить дружно!" Между тем вовсе не перестройка открыла нагорно-карабахскую проблему. Начиная с первой четверти ХХ века, она не раз заявляла о себе. Причиной тому стал рост националистического дискурса повсюду на территориях бывших имперских государств тогдашних Европы и Азии. После окончания гражданской войны и советизации Закавказья его распространение лишь замедлилось. Многие острые темы были заморожены, но не разрешены. Они накапливались годами и вышли на поверхность, когда железная хватка КПСС ослабла, а взамен этой системы управления государством не было предложено ничего. Вакуум власти и идеологии оказался быстро заполнен националистами, часть из которых была еще в обличии партийных чиновников, а часть выступала с диссидентских позиций.
Нагорно-карабахский конфликт прошел сложную эволюцию. Он начался как внутригосударственное противостояние, но не получив качественного разрешения в рамках единой страны СССР, перешел в формат межгосударственного противоборства. Учитывая же стратегическую важность Кавказского региона, свои интересы к его урегулированию проявляют США и Европа, Турция и Россия, Иран. По своим последствиям нагорно-карабахский конфликт стал одним из самых крупных региональных противостояний постсоветского пространства. Во-первых, он стал своеобразной моделью для грузин, абхазов, осетин, жителей республик Северного Кавказа. Во-вторых, карабахская проблема стала не просто главным вопросом, а основой политической идентичности в Армении и в Азербайджане. И какие бы изменения в двух странах ни происходили, политики (и провластные, и оппозиционные) будут еще долго сверять все свои шаги фактором Карабаха.
Сегодня, спустя 25 лет после выхода острого этнополитического вопроса на поверхность, как никогда актуально звучат слова известного польского публициста и общественного деятеля Адама Михника о "национализме как последней фазе коммунизма". В период "перестройки" произошла серьезнейшая подмена целей и задач. Вместо поиска обновления и демократизации общей страны на первое место выдвинулась цель этнополитического обособления и отделения. В результате до сих пор многие "братские республики", включая все кавказские государства и Россию, также имеющую значительную часть Кавказского региона в своем составе, не преодолели затяжные конфликты. Азербайджан и особенно Армения стали фактически гомогенными государствами.
Вся динамика армяно-азербайджанского противоборства отчетливо показала опасность политики обеспечения внешней лояльности республик центру. Сладкий елей здравиц и тостов до поры до времени скрывал формирование альянса между номенклатурой, теневой национальной буржуазией и националистически настроенной интеллигенцией. Но в 1988 году партийные элиты двух республик поставили лояльность "принципу крови" выше лояльности КПСС, которая годами обеспечивала контроль, но не многостороннюю интеграцию национально-государственных образований. И именно это, а не "рука Вашингтона" или "сговор в Беловежье", сократило исторический срок для бытия Советского государства. И главными получателями выгоды от его распада стали представители все той же номенклатуры.
Однако и сегодня многие подходы прежних лет "живее всех живых" в Азербайджане и в Армении. Наглядный пример тому – история вокруг романа Акрама Айлисли "Каменные сны", показавшая, что любая попытка отойти от двухцветного измерения сложного конфликта и выйти за рамки тотальной "карабахизации" истории и политики чревата. Сегодня модно искать скрытые пружины геополитических игр и комбинаций вокруг Южного Кавказа. Однако не надо быть семи пядей во лбу и добиваться доступа к высшим секретам для того, чтобы понять: в регионе по-прежнему территория ценится больше населения и уж тем паче отдельного гражданина, а принцип "этнической собственности" на землю остается доминирующим. Следовательно, и сегодня, через четверть века после начала нагорно-карабахского конфликта "последняя фаза коммунизма" не преодолена.
Сергей Маркедонов, Радио «Эхо Кавказа»
20 февраля 1988 года Совет Нагорно-Карабахской Автономной области (НКАО) на своей сессии принял решение ходатайствовать в высшие органы государственной власти Армении, Азербайджана и Советского Союза. Речь шла о пересмотре статуса этого образования и передачи его из-под юрисдикции одной союзной республики (Азербайджана) в состав другой (Армении). По справедливому замечанию известного кавказоведа Томаса де Ваала, "за казенным языком резолюции скрывался поистине революционный смысл". До этого февральского дня двадцатипятилетней давности на публичном уровне не выдвигались требования корректировки национально-территориального устройства Советского государства. Были неформальные дискуссии и в партийных инстанциях, и в диссидентских кругах. Но официальное ходатайство от лица депутатов советского органа власти появилось тогда впервые.
В наши дни многие эксперты и журналисты трактуют это событие как неожиданный сюрприз, повергший в ступор партийно-государственную элиту на всех уровнях. Достаточно почитать первые реакции руководителей КПСС, чтобы увидеть: власти попытались противопоставить острому вызову привычные здравицы и философские принципы от кота Леопольда "Ребята, давайте жить дружно!" Между тем вовсе не перестройка открыла нагорно-карабахскую проблему. Начиная с первой четверти ХХ века, она не раз заявляла о себе. Причиной тому стал рост националистического дискурса повсюду на территориях бывших имперских государств тогдашних Европы и Азии. После окончания гражданской войны и советизации Закавказья его распространение лишь замедлилось. Многие острые темы были заморожены, но не разрешены. Они накапливались годами и вышли на поверхность, когда железная хватка КПСС ослабла, а взамен этой системы управления государством не было предложено ничего. Вакуум власти и идеологии оказался быстро заполнен националистами, часть из которых была еще в обличии партийных чиновников, а часть выступала с диссидентских позиций.
Нагорно-карабахский конфликт прошел сложную эволюцию. Он начался как внутригосударственное противостояние, но не получив качественного разрешения в рамках единой страны СССР, перешел в формат межгосударственного противоборства. Учитывая же стратегическую важность Кавказского региона, свои интересы к его урегулированию проявляют США и Европа, Турция и Россия, Иран. По своим последствиям нагорно-карабахский конфликт стал одним из самых крупных региональных противостояний постсоветского пространства. Во-первых, он стал своеобразной моделью для грузин, абхазов, осетин, жителей республик Северного Кавказа. Во-вторых, карабахская проблема стала не просто главным вопросом, а основой политической идентичности в Армении и в Азербайджане. И какие бы изменения в двух странах ни происходили, политики (и провластные, и оппозиционные) будут еще долго сверять все свои шаги фактором Карабаха.
Сегодня, спустя 25 лет после выхода острого этнополитического вопроса на поверхность, как никогда актуально звучат слова известного польского публициста и общественного деятеля Адама Михника о "национализме как последней фазе коммунизма". В период "перестройки" произошла серьезнейшая подмена целей и задач. Вместо поиска обновления и демократизации общей страны на первое место выдвинулась цель этнополитического обособления и отделения. В результате до сих пор многие "братские республики", включая все кавказские государства и Россию, также имеющую значительную часть Кавказского региона в своем составе, не преодолели затяжные конфликты. Азербайджан и особенно Армения стали фактически гомогенными государствами.
Вся динамика армяно-азербайджанского противоборства отчетливо показала опасность политики обеспечения внешней лояльности республик центру. Сладкий елей здравиц и тостов до поры до времени скрывал формирование альянса между номенклатурой, теневой национальной буржуазией и националистически настроенной интеллигенцией. Но в 1988 году партийные элиты двух республик поставили лояльность "принципу крови" выше лояльности КПСС, которая годами обеспечивала контроль, но не многостороннюю интеграцию национально-государственных образований. И именно это, а не "рука Вашингтона" или "сговор в Беловежье", сократило исторический срок для бытия Советского государства. И главными получателями выгоды от его распада стали представители все той же номенклатуры.
Однако и сегодня многие подходы прежних лет "живее всех живых" в Азербайджане и в Армении. Наглядный пример тому – история вокруг романа Акрама Айлисли "Каменные сны", показавшая, что любая попытка отойти от двухцветного измерения сложного конфликта и выйти за рамки тотальной "карабахизации" истории и политики чревата. Сегодня модно искать скрытые пружины геополитических игр и комбинаций вокруг Южного Кавказа. Однако не надо быть семи пядей во лбу и добиваться доступа к высшим секретам для того, чтобы понять: в регионе по-прежнему территория ценится больше населения и уж тем паче отдельного гражданина, а принцип "этнической собственности" на землю остается доминирующим. Следовательно, и сегодня, через четверть века после начала нагорно-карабахского конфликта "последняя фаза коммунизма" не преодолена.
Сергей Маркедонов, Радио «Эхо Кавказа»