В российской блогосфере пытаются подвести промежуточные итоги московских уличных противостояний. Массовые задержания оппозиционеров напоминают многим белорусский сценарий и оптимизма не вызывают. Пишет шеф-редактор "Русского журнала" Александр Морозов:
Путинская рокировка запустила самые опасные из исторически известных механизмов раскола общества. Возможно, этим наслаждаются молодые радикалы. Возможно, радуются молодые силовики – ведь открывается большой фронт работ по "комплексным мерам". Возможно, радуются ветераны из "старой оппозиции". Возможно, радуются наши соседи, которым Путин обещал от "мертвого осла уши". Но вот нам – обычным противникам третьего срока Путина, обычным гражданам, не желающим бросаться на ОМОН, но хорошо понимающим, к чему приведет несменяемость власти – нечему тут радоваться. "Тандем" и его друзья погружают Россию в раствор с соляной кислотой. Теперь разъест все. Причем, разъест при полной уверенности верхов в этом, что система крепка, как никогда, а база поддержки режима инертна и стоит на страже своего благополучия. Плохие новости: войска и ОМОН привыкают стоять в Москве постоянно.
Другой колумнист РЖ Михаил Соломатин, напротив, видит в нынешних событиях повод для оптимизма:
Авторитарное государство умеет взаимодействовать с тем, кто ему подчиняется и с тем, кто ему противостоит, но только не с тем, кто его игнорирует. Подчинение и противодействие – это два варианта сотрудничества с системой. Наша власть и ее официальные враги различаются не ценностями, а текущими успехами в борьбе за них. Отсюда и шутки на тему "после коммунистов я больше всего не люблю антикоммунистов".
Но игнорирование власти – это уже выход за рамки системы. "Белая лента", как много раз было отмечено, не имеет внятной программы и не знает, что делать. Она просто живет своей жизнью. Но по этой же причине и власти не знают, что делать с "Белой лентой". Агрессивных нарушителей система может задержать, осудить и посадить, а как бороться с теми, кто не спорит с системой, а просто уходит от нее, не желая иметь с ней дело?
Перед нами новая форма общественной жизни, ростки будущего государства. Тем, кто их вытаптывал, кстати, тоже можно будет предъявить счет. А можно и не предъявлять, а просто забыть, как забывают солнечным утром ночной кошмар.
В похожем ключе рассуждает в своем ЖЖ и Борис Акунин. Он описывает возможные последствия принятия закона, увеличивающего в 1000 раз штрафы за несанкционированные протесты:
Просто вдруг - после очередного всплеска общественного возмущения неважно по какому поводу - пронесется по просторам интернета некий совершенно некриминальный перепост. Например: "А пойду-ка я в воскресенье в семь часов вечера погулять по Тверской".
И в ближайшее воскресенье в обозначенном месте вдруг окажется необычно много прохожих. Кого из них не пущать на Тверскую, будет совершенно непонятно: люди как люди, исключительно приличного вида. Но ровно в семь часов большинство из них достанет белую ленточку, повяжет на грудь – и вся улица внезапно станет белая. А потом вся эта многотысячная компания вдруг тронется с места – ей захочется прогуляться. На Лубянку. Или на Красную площадь. Или еще куда-нибудь. И ваша полиция забегается ставить заслоны. Ведь один черт знает, куда может двинуться никем не организованная толпа в тридцать, пятьдесят или сто тысяч человек.
***
Судьба Греции и Европы без Греции остается темой номер один в англоязычных блогах. Оптимистичный сценарий, предложенный известным экономистом Марком Вайсбротом и поддержанный нобелевским лауреатом Полом Кругманом, разделяют далеко не все. Обосновывая свой оптимизм, Вайсброт и Кругман ссылаются на успешный опыт Аргентины, в 2001 году обесценившей свою валюту ради оздоровления экономики. Греческий экономист Янис Варуфакис показывает в своем блоге, что сравнение это не совсем адекватно:
У Аргентины был песо: чтобы его девальвировать, достаточно было отменить поддержку курса один к одному к доллару. В ту же секунду все сбережения и все доходы уменьшились на определенный процент. Неприятно, не реализуемо. В случае Греции такой сценарий невозможен, по двум причинам. Во-первых, из-за огромной задержки между введением новой валюты и ее физическим появлением. Чтобы положить новые драхмы в банкоматы, потребуются месяцы. Кроме того, кризис вынудил греков перевести свои сбережения либо в другие страны, либо положить под матрас или в холодильник (пачками пятисотевровых купюр). Это значит, что когда мы решимся уйти от евро, у всех до единого все равно останутся сбережения в евро – при том, что зарплаты и пенсии будут в драхмах. В отличие от Аргентины, греческий выход из евро отделит живые деньги от сбережений, причем последние будут иметь куда больший вес. Более того, сам факт наличия сбережений в «твердой валюте» приведет к быстрому обесцениванию новой драхмы.
Отказ Греции от евро сопряжен и с еще одной проблемой: по мнению Варуфакиса, после дефолта страна вынуждена будет выйти из Евросоюза, поскольку в противном случае греки начнут подавать на собственное правительство иски в Европейский суд в связи с принудительным переводом их сбережений в драхмы и будут эти суды выигрывать. Варуфакис полагает, что объявить дефолт Греция должна, оставаясь при этом в еврозоне, для чего требуется политическая воля ЕС. На отсутствие какой-либо политической воли у Евросоюза и его сильнейшего члена, Германии, указывает в своем эссе на платформе The Daily Beast и популярный историк Найэл Фергюсон:
В Берлине продолжают толковать о том, как бы выиграть время. Имеется в виду, что пока Европейский центральный банк печатает деньги и дает их в долг слабым средиземноморским банкам, чтобы те покупали облигации слабых средиземноморских правительств, все будет работать. Но это заблуждение. Тогда как настоящее решение имеется. С ноября прошлого года Еврокомиссия рассматривает возможность создания еврооблигаций, которые обеспечили бы долг хотя бы некоторых стран еврозоны доверием к экономике Евросоюза в целом (то есть к экономике Германии). Каждый отдельный национальный долг безнадежно огромен. Если сложить их вместе и сравнить с ВВП всей еврозоны, с ним можно справиться. Но противостоят этому решению не победивший во Франции социализм и не греческий популизм. Мешает самодовольство немцев. Жизнь в Берлине хороша. А в Мюнхене, столице немецкой промышленности, она еще лучше. Двумя поколениями немцев владела идея о захвате Европы, и они пытались захватить ее силой. Сегодня, когда это можно сделать мирными средствами, их это уже не интересует.
Радио Свобода
Путинская рокировка запустила самые опасные из исторически известных механизмов раскола общества. Возможно, этим наслаждаются молодые радикалы. Возможно, радуются молодые силовики – ведь открывается большой фронт работ по "комплексным мерам". Возможно, радуются ветераны из "старой оппозиции". Возможно, радуются наши соседи, которым Путин обещал от "мертвого осла уши". Но вот нам – обычным противникам третьего срока Путина, обычным гражданам, не желающим бросаться на ОМОН, но хорошо понимающим, к чему приведет несменяемость власти – нечему тут радоваться. "Тандем" и его друзья погружают Россию в раствор с соляной кислотой. Теперь разъест все. Причем, разъест при полной уверенности верхов в этом, что система крепка, как никогда, а база поддержки режима инертна и стоит на страже своего благополучия. Плохие новости: войска и ОМОН привыкают стоять в Москве постоянно.
Другой колумнист РЖ Михаил Соломатин, напротив, видит в нынешних событиях повод для оптимизма:
Авторитарное государство умеет взаимодействовать с тем, кто ему подчиняется и с тем, кто ему противостоит, но только не с тем, кто его игнорирует. Подчинение и противодействие – это два варианта сотрудничества с системой. Наша власть и ее официальные враги различаются не ценностями, а текущими успехами в борьбе за них. Отсюда и шутки на тему "после коммунистов я больше всего не люблю антикоммунистов".
Но игнорирование власти – это уже выход за рамки системы. "Белая лента", как много раз было отмечено, не имеет внятной программы и не знает, что делать. Она просто живет своей жизнью. Но по этой же причине и власти не знают, что делать с "Белой лентой". Агрессивных нарушителей система может задержать, осудить и посадить, а как бороться с теми, кто не спорит с системой, а просто уходит от нее, не желая иметь с ней дело?
Перед нами новая форма общественной жизни, ростки будущего государства. Тем, кто их вытаптывал, кстати, тоже можно будет предъявить счет. А можно и не предъявлять, а просто забыть, как забывают солнечным утром ночной кошмар.
В похожем ключе рассуждает в своем ЖЖ и Борис Акунин. Он описывает возможные последствия принятия закона, увеличивающего в 1000 раз штрафы за несанкционированные протесты:
Просто вдруг - после очередного всплеска общественного возмущения неважно по какому поводу - пронесется по просторам интернета некий совершенно некриминальный перепост. Например: "А пойду-ка я в воскресенье в семь часов вечера погулять по Тверской".
И в ближайшее воскресенье в обозначенном месте вдруг окажется необычно много прохожих. Кого из них не пущать на Тверскую, будет совершенно непонятно: люди как люди, исключительно приличного вида. Но ровно в семь часов большинство из них достанет белую ленточку, повяжет на грудь – и вся улица внезапно станет белая. А потом вся эта многотысячная компания вдруг тронется с места – ей захочется прогуляться. На Лубянку. Или на Красную площадь. Или еще куда-нибудь. И ваша полиция забегается ставить заслоны. Ведь один черт знает, куда может двинуться никем не организованная толпа в тридцать, пятьдесят или сто тысяч человек.
***
Судьба Греции и Европы без Греции остается темой номер один в англоязычных блогах. Оптимистичный сценарий, предложенный известным экономистом Марком Вайсбротом и поддержанный нобелевским лауреатом Полом Кругманом, разделяют далеко не все. Обосновывая свой оптимизм, Вайсброт и Кругман ссылаются на успешный опыт Аргентины, в 2001 году обесценившей свою валюту ради оздоровления экономики. Греческий экономист Янис Варуфакис показывает в своем блоге, что сравнение это не совсем адекватно:
У Аргентины был песо: чтобы его девальвировать, достаточно было отменить поддержку курса один к одному к доллару. В ту же секунду все сбережения и все доходы уменьшились на определенный процент. Неприятно, не реализуемо. В случае Греции такой сценарий невозможен, по двум причинам. Во-первых, из-за огромной задержки между введением новой валюты и ее физическим появлением. Чтобы положить новые драхмы в банкоматы, потребуются месяцы. Кроме того, кризис вынудил греков перевести свои сбережения либо в другие страны, либо положить под матрас или в холодильник (пачками пятисотевровых купюр). Это значит, что когда мы решимся уйти от евро, у всех до единого все равно останутся сбережения в евро – при том, что зарплаты и пенсии будут в драхмах. В отличие от Аргентины, греческий выход из евро отделит живые деньги от сбережений, причем последние будут иметь куда больший вес. Более того, сам факт наличия сбережений в «твердой валюте» приведет к быстрому обесцениванию новой драхмы.
Отказ Греции от евро сопряжен и с еще одной проблемой: по мнению Варуфакиса, после дефолта страна вынуждена будет выйти из Евросоюза, поскольку в противном случае греки начнут подавать на собственное правительство иски в Европейский суд в связи с принудительным переводом их сбережений в драхмы и будут эти суды выигрывать. Варуфакис полагает, что объявить дефолт Греция должна, оставаясь при этом в еврозоне, для чего требуется политическая воля ЕС. На отсутствие какой-либо политической воли у Евросоюза и его сильнейшего члена, Германии, указывает в своем эссе на платформе The Daily Beast и популярный историк Найэл Фергюсон:
В Берлине продолжают толковать о том, как бы выиграть время. Имеется в виду, что пока Европейский центральный банк печатает деньги и дает их в долг слабым средиземноморским банкам, чтобы те покупали облигации слабых средиземноморских правительств, все будет работать. Но это заблуждение. Тогда как настоящее решение имеется. С ноября прошлого года Еврокомиссия рассматривает возможность создания еврооблигаций, которые обеспечили бы долг хотя бы некоторых стран еврозоны доверием к экономике Евросоюза в целом (то есть к экономике Германии). Каждый отдельный национальный долг безнадежно огромен. Если сложить их вместе и сравнить с ВВП всей еврозоны, с ним можно справиться. Но противостоят этому решению не победивший во Франции социализм и не греческий популизм. Мешает самодовольство немцев. Жизнь в Берлине хороша. А в Мюнхене, столице немецкой промышленности, она еще лучше. Двумя поколениями немцев владела идея о захвате Европы, и они пытались захватить ее силой. Сегодня, когда это можно сделать мирными средствами, их это уже не интересует.
Радио Свобода