Будучи старшим архивариусом КГБ, Василий Митрохин более десяти лет тщательно собирал тысячи документов и еще восемь лет систематизировал их, прежде чем бежать в Великобританию в 1992 году.
Светлана Лохова, специалист по истории советской разведки, говорит, что эти материалы дают историкам уникальную возможность ближе познакомиться с работой знаменитого разведбюро.
РСЕ/РС: Вы работали с кембриджским профессором Кристофером Эндрю, который в течение двух десятилетий был единственным историком, которому был разрешен доступ к документам. Профессор Эндрю уже опубликовал две книги по архиву. Следует ли нам ожидать чего-то нового от этого первого представления публике материалов?
Светлана Лохова: Конечно, он должен был ужать в свои книги [информацию] из коробок и коробок материала, и, конечно, невозможно охватить все. Поэтому даже по темам, по которым он уже писал, там будет больше содержания.
Одно из самых забавных открытий, которые мы сделали, просматривая с ним архивы, — это то, что в КГБ было подтверждено, что [двое из британских двойных агентов «Кембриджской пятерки» Гай] Берджесс и [Дональд] Маклин были любовниками, что они сами всегда отрицали.
РСЕ/РС: Как об этом стало известно?
Светлана Лохова: То, как работают архивы Митрохина, — это комбинация материала, по которому он прямо делал заметки, плюс его личное мнение. Но его мнение также было отражено во мнении работников КГБ того времени. Это значит то, что он либо делал прямые заметки из файлов, либо говорил то, что своего рода знали все [в кругах советской разведки]. И также это не следует определенному хронологическому порядку. Как это работает — например, начиная с биографии Маклина, он представляет то, что я бы назвала характеристикой, которая является своего рода рабочим описанием отдельного лица. Он [также] говорит о [том, где и когда он родился], завербован, кем был его отец и так далее. А затем он начинал давать профессиональные и личностные оценки, и тогда это вышло.
РСЕ/РС: Один увлекательный элемент, о котором стало известно из этого, — это трудности, с которыми манипуляторы КГБ сталкивались при управлении своими шпионами высокого разряда и работе со своими собственными человеческими качествами. Вы можете немного рассказать об этом?
Светлана Лохова: Они, очевидно, должны были брать разведданные оттуда, откуда они поступали. Поэтому люди, которые имели доступ — такие как «Кембриджская пятерка», особенно трое из них, — к такому высокому уровню разведданных, в силу своего воспитания и своего положения в обществе, — конечно, работники КГБ должны были их принять. Однако, например, это можно противопоставить Мелите Норвуд (британской государственной служащей, работавшей на КГБ с 1937 по 1972 год. — Ред.), которую КГБ на самом деле считал более важной, чем [Кима] Филби. Это была знаменитая бабушка. Она была очень спокойной секретаршей и в течение многих лет очень спокойно передавала очень важные материалы по промышленной части, в том числе по атомной энергии.
С «Кембриджской пятеркой» одной из проблем было то, что, вы знаете, Маклин, к примеру, выбалтывал, что был советским шпионом, своим любовникам, родственникам и так далее. Вопрос в том, что, конечно, гораздо лучше иметь спокойного агента, который бы просто делал свою работу. Но, с другой стороны, надо было брать разведданные там, откуда они поступали, и это часто включало управление людьми, которые часто были неуправляемыми.
РСЕ/РС: Что говорят нам эти архивы о том, как, возможно, российская разведка работает сейчас?
Светлана Лохова: Я думаю, что самый важный аспект, который показывают архивы [о российской] разведке сейчас, — это [важность] человеческого разума. В мире, где собирается невероятное количество информации, если отложить в сторону вопрос морали и прав граждан, [и] если просто говорить о том, насколько полезным и необходимым это – сбор множества данных - является, то понятно, что, к примеру, не смогли предсказать взрывы на Бостонском марафоне. Это один из примеров, когда американцы осознали недостатки своей системы. И до недавнего кризиса было сотрудничество между русскими и американцами по Чечне, поскольку они осознали, что русское знание ситуации в регионе и их связи и агенты в Чечне означает то, что если где-либо в мире планируют другое такое нападение, то они быстрее получат об этом разведданные.
РСЕ/РС: Считаете ли вы, при всем фокусе на сборе информации, что разведывательные агентства все еще признают достаточно важным человеческий разум?
Светлана Лохова: Я думаю [США] слишком фокусировались на информации. Я думаю, в США в какой-то момент сказали, что сбор данных является достаточным, тогда как для русских приоритетом всегда был человеческий разум. Это означало иметь своих людей на местах в разных местах. Это их знание человеческой психологии и их способность вербовать и управлять людьми — то, что, я считаю, было чрезвычайно важным для советского и российского успехов.
РСЕ/РС: Митрохин всегда говорил, что хотел, чтобы эти документы были однажды опубликованы. Как вы думаете, в чем будет самая большая польза от этой публикации?
Светлана Лохова: Единственным местом в мире, где сейчас можно получить доступ к архивам КГБ, является Колледж Черчилля в Кембриджском университете, а не Москва. Поэтому, конечно, вы знаете, что для меня и для многих других историков это единственный способ, с помощью которого мы можем действительно подобраться к архивам КГБ. Но я также думаю, что очень важно то, что это позволит нам проводить более глубокое изучение того, что сейчас является отсутствующим измерением, то есть науки о разведке. Поскольку без понимания разведки было бы очень сложно понять советскую политику и советское мышление как в период Холодной войны, так и гораздо ранее.
Гленн Кейтс
Перевала с английского Анна Клевцова.