Ниже приводим полный текст статьи под названием «Истоки 44-дневной войны»:
«Основная часть общества, наверное, задается следующим вопросом: почему произошла 44-дневная война и почему ее невозможно было избежать? Самый прямой ответ на этот вопрос можно сформулировать так: созрел момент, когда в нагорно-карабахском вопросе должно было произойти какое-нибудь событие. На чем основано такое утверждение?
За последние десять лет в переговорах по нагорно-карабахскому конфликту было несколько ключевых вех. Первым был Казанский процесс, который предполагал, что по формуле 5+2 территории должны были быть переданы Азербайджану, Арцах [Нагорный Карабах – ред.] должен был получить промежуточный статус, а окончательный статус должен был получить путем референдума после возвращения беженцев.
Однако произошло непредсказуемое (?): 24 июня 2011 года Ильхам Алиев отказался подписывать казанский документ, чем вызвал недоумение Сержа Саргсяна, который в интервью телеканалу «Россия» 17 ноября 2017 года заявил, что Армения была готова передать Азербайджану 7 районов, но Азербайджан захотел большего.
Большего? В 2011 году Армения была готова передать 7 районов, а Азербайджан захотел большего? А что может быть больше? Не подписав казанский документ, Ильхам Алиев дал ответ на этот вопрос: прежде всего, статус Карабаха, то есть исключение какого-либо статуса Карабаха вне состава Азербайджана. Это еще в 2011 году. После этого аппетит Азербайджана разыгрался еще больше, о чем свидетельствует то, что с 2013 года ситуация на линии соприкосновения и на армяно-азербайджанской границе беспрецедентно эскалируется.
Напряженность на границе возрастает в 2014 и 2015 годах, и это происходит в «благоприятных» геополитических условиях.
Отношения между Россией и Западом обостряются из-за событий в Сирии и на Украине, и Россия оказывается под санкциями. И если до этого основной горячей точкой для России был Южный Кавказ, то с 2015 года такими точками становятся также Крым, Донбасс и Сирия. Во всех этих направлениях ответственность России растет, и сколь бы она ни была сверхдержавой, возможности России не безграничны.
Азербайджан пользуется этой возможностью и начинает громче заявлять о своих намерениях решить карабахский конфликт военным путем. В этих условиях Россия оказывается в довольно сложной ситуации, осознавая необходимость пересмотра прежних инструментов сохранения стабильности на Южном Кавказе.
В 2013 году появляются и в 2015 году окончательно формируются уже хорошо известные сейчас российские предложения, которые предусматривают возвращение 7 районов Азербайджану по формуле 5+2, возвращение беженцев и размещение российских миротворцев. Пакет предложений никак не затрагивает вопрос статуса Нагорного Карабаха, он обходит этот вопрос.
Эти предложения представляются армянской стороне в январе 2016 года. Армянская сторона отвергает их, и в апреле 2016 года происходит Четырехдневная апрельская война. Спустя несколько месяцев после этого события Серж Саргсян публично говорит об оружии 80-х годов, а спустя полтора года публично признает, что Армения была готова отдать эти 7 районов в 2011 году, однако Азербайджан захотел большего.
Формально переговорный процесс после 2016 года продолжается на основе Мадридских принципов или их конфигурации, но есть российские предложения, они существуют и их присутствие ощущается повсюду, по крайней мере, в той логике, что к 2018 году передача 7 районов является основной, если не единственной, темой переговорного процесса.
Что касается статуса Нагорного Карабаха, то сопредседательство Минской группы ОБСЕ уже пришло к логике, что этот вопрос является предметом обсуждений ровно настолько, насколько это приемлемо для Азербайджана. Все сопредседатели смирились с этой мыслью, и российские предложения, по сути, стали считаться предложениями сопредседателей. Масла в огонь подливает и Турция, руки которой стали длиннее после провала футбольной дипломатии, и она считает передачу 7 районов единственной предпосылкой для стабильности в регионе.
Азербайджан, в свою очередь, продолжает заявлять, что никакой статус Нагорного Карабаха вне состава Азербайджана не может обсуждаться, и после появления российских предложений ужесточает свою позицию: на данном этапе не может быть обсужден никакой статус Нагорного Карабаха. Пусть следующие поколения займутся этой проблемой. В этой ситуации мы, по сути, унаследовали переговорный процесс по вопросу Нагорного Карабаха.
Сдаваться или не сдаваться?
Знакомство с сутью и нюансами переговорного процесса по нагорно-карабахскому конфликту в качестве премьер-министра привело меня к такой мысли: переговорный процесс стал процессом серьезного отхода от точки подписания документа о режиме прекращения огня от 12 мая 1994 года. Это печальная констатация, но армянская сторона не добилась никаких успехов во всем переговорном процессе, это долгая история неудач. В этой истории есть несколько ключевых моментов: во-первых, это Лиссабонский саммит 1996 года, где было зафиксировано, что мы одиноки в мире; затем – исключение представителей Нагорного Карабаха из переговорного процесса, что постепенно поместило нагорно-карабахский конфликт в логику территориального спора между Арменией и Азербайджаном; далее – установление такой переговорной логики, по которой передача 7 районов Азербайджану считалась основной целью переговорного процесса; далее – отказ Азербайджана от обсуждения статуса Нагорного Карабаха; после этого - предложения России, ключевой проблемой которых является исключение статуса Арцаха из повестки дня переговоров.
Единственным успехом армянской стороны в 23-летнем переговорном процессе было время, которое, конечно, было бы значительным успехом, если бы это время было использовано в нашу пользу. Но Апрельская война 2016 года, когда было зафиксировано, что через 22 года после победы Армянская армия воевала оружием 80-х годов, положила конец эпохе затягивания времени. Не в связи с этим фактом, конечно, а в связи с тем, что в условиях обострения международной конъюнктуры Россия уже устала от обвинений в том, что на самом деле она выступает не за урегулирование, а за затягивание вопроса.
В таких условиях перед нами стоял простой выбор: вписаться в описанную выше логику и перейти к процессу передачи территорий, что условно называлось «предметными переговорами», или попытаться изменить логику переговоров.
Наши действия с 2018 года были направлены на решение именно этой задачи, и этот процесс достиг своего апогея 12 марта 2019 года на совместном заседании Советов безопасности Армении и Арцаха в Степанакерте, где я выступил с программной речью, согласованной с властями Арцаха.
Тезисы этого выступления были следующие: вопрос об участии представителей Арцаха в переговорном процессе должен быть в нашей повестке дня; Мадридские принципы должны иметь единую интерпретацию, потому что Азербайджан интерпретировал их по-своему, Армения - по-своему, что делало процесс неэффективным; общества нужно подготовить к миру и любое решение карабахской проблемы должно быть приемлемо для народа Армении, народа Арцаха, народа Азербайджана. Предлагаемая повестка дня, однако, была отнюдь не предусловием для продолжения переговорного процесса, а выражением наших идей о том, как сделать его эффективным.
Все эти пункты имели принципиальное значение. Исключение Арцаха из переговорного процесса и перевод переговоров на плоскость Армения-Азербайджан представляли угрозу, прежде всего, для Армении, поскольку, используя именно это обстоятельство, Азербайджан навешивал на Армению ярлык оккупанта. И кроме того, такой формат сам по себе искажал суть карабахского вопроса, поместив его в логику территориального спора между Арменией и Азербайджаном.
Это была самая большая и самая катастрофическая дипломатическая ошибка Армении во второй половине 1990-х годов, которую, кстати, можно было и не допустить. В то время, да, Армения могла отказаться от переговоров без Карабаха, потому что Азербайджан не был готов к войне, не оправился от шока поражения, и даже приостановка переговорного процесса не могла представлять серьезной угрозы для Армении и Арцаха. Исключая представителей Нагорного Карабаха из переговоров, мы даже не осознавали, что снижаем шансы на самоопределение Арцаха, ибо что значит самоопределение «оккупированной территории», такого не может быть априори.
Это также стало причиной того, что кульминацией переговоров первой половины 2000-х годов стала концепция «обмена территориями», например, Мегри в обмен на Карабах…
Не менее важным был вопрос разъяснения Мадридских принципов. Правда, после отказа от казанского формата Азербайджан сорвал Мадридские принципы, но формально они все еще существовали, и Азербайджан интерпретировал так, что Мадридские принципы означают, что армяне Арцаха могут самоопределиться только в составе Азербайджана. Армения утверждала обратное, а это означало, что Мадридские принципы были не формулой решения вопроса, а чем-то непонятным.
И затем, с точки зрения общественного дискурса, я выступил с довольно конструктивной формулой, публично настаивая на том, что любое решение нагорно-карабахского конфликта должно быть приемлемым также для народа Азербайджана. Целью всего этого было вывести переговорный процесс по нагорно-карабахскому конфликту из примитивной логики передачи территорий.
И вот здесь и случился сбой, ибо оказалось, что тронувшийся в 2016 году поезд остановить невозможно. Многие сейчас говорят, что поезд можно было остановить пророссийскими шагами и пророссийской политикой, и якобы наше правительство сделало прямо противоположное. Однако действительность совершенно иная, и те, кто так говорит, не замечают такого поворотного момента, как принятое правительством Армении в 2019 году решение об отправке саперов и врачей в Сирию.
Презумпция разумности
Это, конечно, принципиальный вопрос, насколько разумно пытаться противостоять «тронувшемуся» и набирающему скорость «поезду». А что было противное? Противным была бы сдача территорий взамен на, по сути, ничего. Сейчас, конечно, ретроспективно можно сказать, что это было бы лучше, чем то, что у нас есть сейчас, по крайней мере, мы бы спасли тысячи жизней. Но это ретроспективно. Ретроспективно можно сказать, что то же самое можно было сделать в 1997, 2004, 2011 и, наконец, в 2016 году. Да, можно было бы сделать и в 2020 году. Однако какими аргументами мы бы убедили самих себя? Что мы проиграем войну? Этот аргумент, конечно, был.
Но июльские бои 2020 года существенно повлияли на оценку ситуации. Правда, масштабы боевых действий были очень малы по сравнению с последующей войной, но в июльских боях участвовали элитные азербайджанские подразделения, израильские беспилотники, и наша армия не только противостояла, но и на поле боя, в ходе боев у нас не было ни одной потери. У нас были потери в тылу.
Июльские бои, конечно, сыграли и негативную роль в том смысле, что Азербайджан, поняв, что в одиночку ему не добиться военного успеха, решил привлечь Турцию и сирийских наемников. Это был решающий момент, когда мы должны были принять решение об односторонних уступках. Еще до июльских событий постоянно ожесточавшаяся азербайджанская риторика не оставляла иного выхода.
Кстати, антиармянская пропаганда Азербайджана была единственным неизменным фактором, который существовал в течение последних 15 лет. Ненависть к армянам, безоговорочное признание Карабаха азербайджанским, непрекращающаяся пропаганда о решении вопроса силой оружия достигли своего апогея.
Даже в этих условиях переговорный процесс продолжался настолько, насколько этого позволяла пандемия коронавируса. Министр иностранных дел вел постоянные обсуждения с сопредседателями. Но, по сути, Азербайджан не вступал в переговоры, явно показывая, что целью переговоров для него остается передача территорий без предварительных условий.
Если бы мы сказали, что согласны, конечно, война была бы предотвращена. Мы могли бы остановить войну в таких условиях, о которых я объявил в первый день войны на специальном заседании, созванном в Национальном собрании по случаю объявления военного положения. Но такой вариант был неприемлем не только для меня, но в те дни я не слышал ни одного мнения, что так надо было поступать.
Конечно, этому есть известный контраргумент: другие, общественность не обладали или не могли обладать информацией, которой располагал премьер-министр, и, следовательно, премьер-министр должен был принять решение на основе информации, которой он располагал.
Это верный аргумент, и информация, которой я располагал, заключалась в том, что деэскалация ситуации или прекращение войны невозможно без катастрофических последствий для Арцаха и Армении. И, следовательно, было принято решение бороться против этих катастрофических последствий. В результате мы получили более катастрофические последствия? Возможно.
Однако о возможных масштабах той, другой катастрофы мы знаем только теоретически. Сейчас мы не знаем, какой была бы та, другая катастрофа на практике, точно так же, как тогда мы не знали практических параметров этой катастрофы.
Мы знаем только, что по всем сценариям однозначно были бы «лайвы» главы села Шурнух, потому что район Кубатлы был бы передан Азербайджану по всем описанным выше сценариям, пограничный спор по поводу 20 домов в Шурнухе и Воротане был бы по всем сценариям. Но теперь мы знаем, что, прежде чем дойти до границы с Шурнухом, мы боролись за каждую пядь земли.
Мы бы боролись и по сценарию мирной передачи? Значит, война должна была бы начаться не у подступа к Горадизу, а у подступа к Шурнуху. По этому сценарию война на подступах к Шурнуху по крайней мере закончена, хотя сейчас некоторые не жалеют сил, делают все возможное и невозможное, чтобы на окраинах Шурнуха снова началась война.
Я знаю, что в этой части статьи приведут достаточно правдоподобный аргумент в пользу того, что в случае мирной передачи земель путем переговоров наша позиция на переговорах была бы намного сильнее, потому что мы выступали бы с позиции победителя и могли бы получить больше. Что ж, могли бы получить раньше, когда Азербайджан был намного слабее в военном плане. У нас была позиция победителя, но мы никогда не использовали эту позицию победителя за всю историю переговорного процесса для обеспечения какого-либо конкретного результата.
Есть и другие известные «контраргументы» логике вышеизложенной части статьи. Некоторые утверждают, что знали сценарий успешного продолжения переговоров и собирались реализовать этот сценарий в 2018 году и позже. Это вообще апогей цинизма. Т.е. Россия и другие сопредседатели отказались бы от предложенного ими же плана и сопредседатели согласились бы признать независимость Карабаха вопреки позиции Азербайджана? Опять же, если вы могли бы реализовать такой победный план, то реализовали бы его в Казани, если могли бы реализовать такой победный план, то почему не сделали так, чтобы не был создан и поставлен на стол российский план, если могли бы предотвратить войну, то предотвратили бы войну в апреле 2016 года, или реализовали бы свой план победных переговоров до революции 2018 года. Или будете аргументировать, что передали бы 5 районов, оставив два района, чтобы связать их со статусом Нагорного Карабаха? Это логичный аргумент. Но почему Азербайджан должен был согласиться в 2018 или 2020 году с тем, с чем он категорически не соглашался в 2011 году, когда в Казани отказался подписать документ, согласованный на уровне министров иностранных дел? Напомню, что в то время Азербайджан был гораздо менее готов к войне.
Недавно появилось еще одно сенсационное обвинение в том, что своими заявлениями я лишил Азербайджан всякой надежды на достижение результата путем переговоров, что сделало войну неизбежной. Пожалуйста, внимательно прочтите эту мысль. Значит, получается, что весь смысл и цель переговорного процесса, который люди вели на протяжении 20 лет, заключались в том, чтобы дать Азербайджану надежду на то, что он сможет достичь посредством переговоров того, чего он хочет достичь посредством войны.
Вот это я и говорю. Я говорю, что целью переговоров на протяжении 20 лет было вселить надежду в Азербайджан, и я фактически стал тем, кто разочаровал Азербайджан на фоне сложившихся ранее надежд. Чем и когда закончилась бы стратегия вселения надежды в Азербайджан? Мы вселяли в Азербайджан надежду, а он закупал оружие, одновременно регистрируя в различных международных инстанциях «международный дискурс» о разрешении нагорно-карабахского конфликта в рамках своей территориальной целостности.
Заключение
Фактически, это часть истории о том, почему, вследствие каких факторов началась 44-дневная война. Но, конечно, важен также разговор о ходе войны, шансах на победу и причинах поражения, подписания заявления от 9 ноября, послевоенных событиях и, самое главное, будущем Армении и Арцаха. По мере необходимости я коснусь и этих тем. Если окажется, что статья по-прежнему является приемлемым жанром для нашего общества, возможно, сделаю это в виде статей. Время покажет. Я также понимаю, что эта статья разочаровывает всех, кто устал от обсуждений прошлого и хочет увидеть будущее. Но такие разговоры о недавнем и не очень близком прошлом важен для начала полноценного разговора о будущем».