«Мы все причастны к ужасу»

В четверг 18 сентября в германском городе Дрезден в Земпер-опере состоится концерт "Моя Россия" выдающегося скрипача Гидона Кремера и руководимого им камерного оркестра "Кремерата Балтика".

Программа концерта построена на теме, обыгрывающей звучащие по-английски похожие названия "Времена года" и "Русские сезоны" – The Seasons / Russian seasons – и составлена из произведений Софьи Губайдулиной ("Рефлексии на тему B-A-C-H" – названия нот латинскими буквами образуют фамилию Бах) , Леонида Десятникова "Русские сезоны" (для скрипки и голоса с камерным оркестром, солисты Гидон Кремер и Олеся Петрова), Мечислава Вайнберга (вторая камерная симфония для струнных и ударных инструментов), и вариаций (дайджеста) композитора Александра Раскатова на темы фортепианного цикла "Времена года" Чайковского. В середине концерта пройдет беседа Гидона Кремера и композитора Леонида Десятникова о ситуации в России.

Гидон Кремер решил заменить давно намеченную программу концерта на новую в связи с событиям на Украине и России. Художественный руководитель оркестра "Кремерата Балтика" объяснил свое решение в специально написанном тексте, который Радио Свобода предлагает в авторизованном переводе с английского:

"К концерту "Моя Россия"

Я решил по целому ряду причин заменить запланированный нами спектакль-концерт "Все о Гидоне" в Земпер-опере, который должен был быть частью цикла моих концертов этого сезона в качестве "Капелле-виртуоза" в Дрезденской государственной капелле.

Во-первых, я не могу оставаться безразличным к драматическим событиям, связанным с Россией и Украиной, которые очень напоминают ситуацию в Европе накануне Второй мировой войны.

Во-вторых, хотя у меня нет ни малейшего намерения становиться политиком, – я чувствую себя обязанным, как артист, как музыкант, выражать свои переживания посредством музыки.

Будучи крайне обеспокоен степенью инертности, с которой реагируют на нынешние трагические события большинство людей, облеченных властью и влиянием, я должен сказать и о собственном чувстве беспомощности. Тем не менее, я слежу за событиями ежедневно, и мне все больше кажется, что тут действуют и "темные" силы.

Не знаю, что хуже – имперские амбиции политиков или тот факт, что большинство людей в сегодняшней России склонны пассивно относиться к промыванию мозгов и поддаются манипуляции СМИ?

В то же время – не подвергаются ли искренние устремления идеалистов-украинцев влиянию тех кругов, для кого политические и финансовые маневры важнее истины?

Не правда ли и то, что у народов Запада прагматические и защитные механизмы свелись к жестким словам и гипотетическим действиям при продолжающейся "игре в шахматы с тигром"? В попытке найти компромисс они, пользуясь "красивыми словами", руководствуются в первую очередь экономическими соображениями и концентрируются на своих эгоистических интересах.

Позвольте же мне и руководимому мною коллективу "Кремерата Балтика" "говорить" Музыкой. Это единственный язык, который я хоть в какой-то степени понимаю. Когда я выбирал программу для концерта, я остановился на произведениях, посвященных нам и мне моими близкими друзьями – современными российскими композиторами Софьей Губайдулиной, Леонидом Десятниковым и Александром Раскатовым. Еще одно произведение в нашей программе – Вторая камерная симфония Мечислава Вайнберга – выдающегося автора, чьи работы до сих пор недооценены в мире и даже, как ни странно, в России. Мечислав Вайнберг достоин, подобно своим "предшественникам" (будь то Чайковский, Мусоргский, Стравинский и Прокофьев), стать еще одним русским "классикoм". Его огромное и бесценное наследство еще предстоит открыть. Как это присуще всем Великим, чьи звуки основаны на глубоких эмоциях и "пережитом", Вайнберг, подобно своему близкому другу и выдающемуся композитору Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу, своими партитурами "пробуждает" всех, кому дорог поиск извечных человеческих ценностей. Наш концерт в Дрездене, кстати, состоится накануне уже традиционных "Дней Шостаковича в Горише (Германия)", в которых наш оркестр также примет участие.

Вся исполняемая в Дрездене в этом особом концерте музыка принадлежит тому, что я могу назвать – будучи по крови латышом/немцем/шведом/евреем, но говорящим по-русски большую часть своей жизни – "моей Россией", принадлежит той культурной традиции в литературе, изобразительном искусстве, театре и кино, которая всегда сопровождает меня с тех лет, когда я был студентом великого Давида Ойстраха в стенах Московской консерватории имени Петра Ильича Чайковского.

Для меня очевидно, что никакое выступление не может быть воспринято, если артисты позволят себе играть фальшиво или мимо текста. Наша профессиональная обязанность – стремиться через музыку к лучшему миру, расширять горизонты воображения слушателей и хранить идеалы и простоту. Я знаю – современный мир искусства полон "звезд", главный мотив которых – слава и успех. Но все же давайте придерживаться иных ценностей и будем считать себя на службе у партитур и вечности.

Контраст сегодняшнего дня: мы являемся свидетелями громогласных речей и режущих слух звуков политики. Хочется признаться: они меня отталкивают. "Оркестровка" этого враждебного диалога противоположных сторон – суть ложь и манипуляции, материальные и политические интересы, одним словом – борьба за влияние. Печально, что и некоторые известнейшие артисты принимают участие в этих "играх".

Мне не понять тех моих коллег, кто поддерживает сильных мира сего, становясь их "союзниками". Они (не буду упоминать имен) называют это "патриотизмом". Безусловно, как частные лица они имеют право делать свой выбор. Но как артисты – не должны ли они, распространяя позитивную энергию, отстаивать прежде всего правду?

Для меня подлинная преданность стране или слушателям в том, чтобы служить духовным ценностям и не становиться "куклами" тех политиков, которые, делая громкие и ложные заявления, излагают могущественные доктрины, но при этом совершенно безразличны к человеческим страданиям и трагедиям. Лелея культурные традиции российского прошлого, я хочу напомнить нашей аудитории о других ценностях, ассоциируемых с Россией.

Мы не должны игнорировать то, что – когда голоса и слова решающих судьбы других людей звучат на языке террора и убийств – гуманистические ценности оказываются в опасности. В явном контрасте с ними музыка и искусство обладают возможностью распространять доброту и понимание. И в свете нынешней ситуации становится все большей необходимостью сосредоточиться именно на этих ценностях.

Я знаю, что наш концерт не изменит мировой порядок и вряд ли будет услышан воюющими и переговаривающимися сторонами. И все же я чувствую необходимость выразить свою тревогу и беспокойство за тех, кто находится в нужде, не важно, где они – на Украине или в России.

Убийцы и лжецы должны быть рано или поздно разоблачены и осуждены. Но нет никакой надежды на то, что мы когда-либо достигнем лучшего мира, если попросту будем обвинять друг друга, искать комфорта и дистанции от конфликтов целых наций. Вольно или невольно, мы ВСЕ причастны к происходящему ужасу, особенно когда игнорируем тех, кто страдает. На каждом лежит личная ответственность. И у каждого есть выбор – быть БЕЗРАЗЛИЧНЫМ и молчащим или найти способ высказаться.

Мы – артисты, люди культуры – должны оставаться миротворцами. Наше же единственное "оружие" – Музыка. Пусть она будет инструментом совести и самосознания. Я горжусь "Кремератой Балтика" – группой талантливых музыкантов из независимых стран Балтии, с которыми я много лет разделяю общие ценности. Я надеюсь, что найдутся те люди, на "радарах" которых наше послание будет замечено и которые почувствуют его позитивный импульс".

"Россия – страна плохо регулируемого хаоса"

Композитор Леонид Десятников, который будет во время концерта в Дрездене беседовать с Гидоном Кремером и публикой, замечает, что совмещение искусства и политики – довольно обычная вещь:

– Искусство, и музыка в частности, – как политическое высказывание, как некий политический жест – это имеет довольно давнюю традицию. Музыка может быть воспринимаема как политическое высказывание, необязательно это заложено изначально в каком-то музыкальном произведении. В данном случае, конечно, имеет место совершенно сознательный и, вероятно, политический жест.

– Что вы собираетесь говорить аудитории? У вас есть какой-то месседж именно для аудитории, которая соберется?

– У меня нет никакого месседжа. Насколько я знаю, предполагается беседа со слушателями. Я, скорее всего, буду в этом участвовать, потому что буду в Дрездене на этом концерте. Вероятно, в этой беседе примет участие композитор София Губайдуллина. Но я сам не приготовил никакого специального заявления; думаю, что охотно отвечу на вопросы слушателей, будут ли они касаться концертной программы или каких-то политических событий. Но у меня самого нет потребности какого-то специального изъявления своих чувств по поводу вышеозначенных событий. У меня нет потребности к самовыражению вообще, в том числе и в политическом смысле.

– Вы собираетесь, если вам зададут вопрос о вашем отношении к конфликту, к тому, что делает Россия, высказывать свое мнение?

– Да, я в соответствии со своим складом характера и темпераментом стараюсь отвечать на прямо поставленные вопросы. Но я просто не говорю ни о чем, пока меня не спросят.

– Прямой вопрос: каково ваше отношение к происходящему между Россией и Украиной?

– Прямой ответ будет примерно таков: меня приводит это в ужас, содрогание, все это отвратительно, непонятно, не поддается рациональному измерению и так далее. Все это ужасно.

– В письме Гидона Кремера уделяется немало места соображениям по поводу людей искусства, которые в той или иной степени позволяют политикам манипулировать собой. Можно предположить, что речь идет и о тех деятелях искусств, которые поддержали политику Владимира Путина в Крыму. Какова должна быть позиция человека искусства во времена подобных конфликтов, должен ли человек искусства вовлекаться в эти конфликты?

– На этот вопрос ответить не так уж просто. Есть некое музыкальное профессиональное сообщество, некая инфраструктура, довольно большое количество людей связано друг с другом профессионально. А даже если в какой-то конкретный момент эти люди не связаны друг с другом, они, по крайней мере, знакомы, существуют какие-то приятельские или полуприятельские отношения. Я могу войти в поезд "Сапсан", который соединяет Петербург и Москву, и встретить там человека, которого знаю много лет и который подписал пресловутое письмо в поддержку Крыма. В этой ситуации я машинально подаю ему руку. Я должен быть к нему снисходителен, я должен, наверное, думать о том, что у него были какие-то существенные причины, которые заставили его подписать это письмо. Может быть, в этом есть какая-то доля презрения, я не знаю. Но в принципе я не могу себе представить, чтобы в этом поезде, который едет из Москвы в Санкт-Петербург, раздавались время от времени пощечины или вызовы на дуэль. Просто реальная жизнь более компромиссна, чем та идеальная жизнь или идеальные, какие-то вымышленные диалоги, которые разворачиваются на страницах газет или на сайтах. Есть какие-то звезды, люди, которые руководят большими коллективами, оркестрами или театрами, они вынуждены подписывать официозные документы, потому что они несут ответственность за выживание и процветание нескольких сот людей, которые находятся под их начальством. Наверное, они, по крайней мере, успокаивают себя такого рода соображениями. Моя судьба счастливо складывается таким образом, что по своей профессии я индивидуалист, "надомник", я не связан в такой степени с людьми, не несу ответственности за других людей, поэтому передо мной просто нет этой проблемы. Я могу игнорировать кого-то легко, потому что это никак не задевает мои профессиональные интересы и мои материально-денежные интересы. И есть люди, которые просто в силу своей профессии – они работают в оркестре или в театре – вынуждены идти на какой-то компромисс.

– Или, скажем, многие люди занимаются гуманитарной деятельностью, благотворительной деятельностью, и они, вероятно, не видят другого способа сохранить возможность этим заниматься, кроме как подписывать такие письма, и можно предположить, что подписи некоторых из них появляются без их ведома. Мы по советским временам помним, как работает механизм таких писем. Однако, даже при том, что вы, как вы говорите, индивидуалист, "надомник", не опасаетесь ли вы, что российские власти, которые проводят достаточно жесткую внутреннюю политику, могут доставить неприятности и тем людям, которые вроде бы не находятся в прямой зависимости от них. Скажем, писатель Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) говорит о том, что он будет больше времени проводить за пределами страны, хотя он писатель, ему никакая инфраструктура не нужна. Не опасаетесь ли вы, что и вас это коснется?

– Да, с одной стороны опасаюсь. Дело в том, что в этом нет никакой системы. Это плохо регулируемый хаос, это может коснуться меня, может коснуться какого-то другого человека, который вполне лоялен, допустим. Это то, что называется в музыке алеаторикой – случайный выбор. Хотя может быть в связи с тем, что вы мне сказали про Акунина – это неправильно, но просто на этом месте может оказаться человек, который не столь радикально критикует существующие порядки, как Акунин. Поэтому я не знаю - надо бояться, не надо бояться. Россия – страна плохо регулируемого хаоса, там нет системы, нет структуры, она плохо структурирована. Поэтому на всякий случай бояться надо всем. Я очень хорошо понимаю это заявление Григория Шалвовича, потому что есть некое чувство омерзения, которое сопровождает тебя почти круглосуточно, особенно если ты не в состоянии отключиться от интернета. Если есть возможность от этого отключиться и переехать в другое место – это замечательно, конечно. Просто у меня нет такой возможности.

– Последние месяцы мы были свидетелями тому, как на Западе артисты, которые подписывали письмо в поддержку российской политики в отношении Крыма, столкнулись с небольшими акциями протеста во время своих концертов. Насколько подобное может помешать профессиональной деятельности музыкантов?

– Создает некоторые проблемы, как вы уже сказали. Скажем, проблемы, которые были у Валерия Гергиева в Мюнхене в связи с назначением его на высокий пост в тамошней филармонии. Но в конечном счете, кажется, побеждает скорее бизнес, чем мораль, насколько я знаю эту ситуацию. В конечном счете главную роль играют какие-то предварительные договоренности, финансовая составляющая. В конечном счете Европа прогибается. Это то, что относится к сфере культуры. В частности, мейнстрима музыкального академического. Я думаю, что здесь никаких изменений существенных не произойдет. Печально, что так.

– В конечном итоге, что важнее – искусство или политические высказывания? Будет ли накладывать на превосходного пианиста, скрипача, деятеля искусств отпечаток то, что он подписал письмо за или письмо против или остался в стороне? Насколько это важно по высокому гамбургскому счету?

– Это очень сложный вопрос. Я сейчас вернусь на несколько десятков лет назад, когда был ужасный Советский Союз. Дмитрий Шостакович поехал с делегацией советских музыкантов в Америку – это было самое начало оттепели, а может, я путаю, может быть, это было и при Сталине. Был некий конгресс музыкальный, на котором композитор Николас Набоков, двоюродный брат писателя (композитор он был не вполне, но очень известный культуртрегер и общественный деятель), задал Шостаковичу какой-то весьма провокационный вопрос по поводу политики Советского Союза. Шостакович, будучи пленником и заложником этой ситуации, вынужден был ответить в совершенно просоветском ключе на его вопрос. Легко себе представить такую ситуацию сейчас. Шостакович в конце концов постфактум был понят, прощен, вскрылись какие-то факты иезуитской советской политики, о которых не подозревали наивные западные люди. Возможно, сейчас такие ситуации тоже могут возникнуть. Возможно, тот же Гергиев будет вполне прощен. Я в душе прощаю его в этот момент, когда слушаю его записи 1990-х годов, в частности оперу Римского-Корсакова, которые превосходны, нет никаких аналогов, никто лучше не сделал, "Псковитянку", допустим. Я понимаю, что это существует только благодаря художественной воле человека, который сегодня ведет себя таким образом. Это вопрос, на который невозможно дать однозначный ответ, надо разделять, наверное, художника и гражданина. Гражданин, с моей точки зрения, так себе, а художник замечательный.

Радио Свобода