Заканчивая предыдущий материал о Сирии за 28 августа, я опасался, что следующий текст будет напоминать сводку боевых действий. Уж слишком настойчиво в массовое сознание вбрасывалась мысль о неизбежности ракетных ударов западной коалиции. «Вот-вот начнется», «В ночь на 31 августа», «Завтра точно будет» - пресса и эксперты, подогреваемые воинственными заявлениями американских и европейских политиков, решили стать коллективной Вангой. Кстати, болгарская прорицательница когда-то дала очень мрачный прогноз по Сирии. Но, к счастью, на данный момент эта страна продолжает относительно успешно бороться с иностранными наемниками, а вопрос о воздушных ударах временно снят с повестки дня.
Что же произошло? По мнению многих наблюдателей, а также прессы, и не в последнюю очередь американской, в Белом доме все же наступили на горло собственной песне и решили признать, что удар по Сирии, нацеленный на «плохого» президента Асада, окажет поддержку еще худшей «Аль-Каиде» и «Фронту Джебхат ан-Нусра». В частности, близкая к Демократической партии газета The New York Times стала рассказывать ужасающие подробности «работы» международных наемников, совершавших расправы над мирными жителями. Всё сильнее в информационном пространстве укоренялось понимание того, что химическая атака 21 августа была провокацией, направленной на создание повода для интервенции. В Интернете стали распространяться фотографии американских военных, которые закрывали лица листами бумаги, где было написано «Я не для того поступил на службу в Армию США, чтобы помогать Аль-Каиде».
Словом, до самых верхов американского истеблишмента дошло осознание крайней непопулярности возможной войны (только треть жителей США поддерживают ракетные удары), повышенного риска расползания боевых действий на весь регион, усиления террористических организацией на Ближнем Востоке и в Европе, а также отсутствия широкой международной поддержки. Подавляющее большинство французов и немцев категорически против войны как таковой и еще больше – против участия их стран в кампании. При этом французские власти сначала грозятся вступить в войну, а потом ждут итогов работы экспертов-химиков из ООН. Британский парламент отказывает премьер-министру Дэвиду Кэмерону, не поверив его доводам о «несомненной» вине Асада. Китай и Россия жестко противостоят в ООН и в Средиземное море, куда Москва уже отправила с десяток кораблей. Иран регулярно шлет грозные предупреждения США и Израилю. Наконец, сам сирийский лидер не показывает ни малейших колебаний в том, что необходимо завершить зачистку страны от «гастролеров».
С другой стороны, в экспертном сообществе сходились во мнении: Обама не будет начинать операцию до саммита «Большой двадцатки» 5-6 сентября. Более того, были инсайдерские утечки о том, что как раз это событие послужит водоразделом. Еще летом Обама официально отказался встречаться с Путиным в Москве, но оставалась надежда хотя бы на кратковременные переговоры в Петербурге, «на полях» саммита. И вот встреча состоялась. Сам российский президент рассказал журналистам по завершении G20, что он побеседовал с американским коллегой, разговор длился 20 или 30 минут и прошел в конструктивном русле.
Саммит не снял напряженности вокруг ближневосточного кризиса, даже немного нагнал туману из-за скупых официальных комментариев по теме переговоров Путина и Обамы. Однако ситуация стала проясняться косвенно: буквально в начале этой недели госсекретарь США Джон Керри предложил Дамаску то ли мирный план, то ли ультиматум: Сирия отдает или утилизирует химический арсенал, а западная коалиция взамен отказывается от военных планов. Не прошло и нескольких часов, как аналогичное, но более мягкое предложение пришло из Москвы – там как раз находился министр иностранных дел Сирии Валид аль-Муаллем. Его российский коллега Сергей Лавров озвучил идею: Дамаск соглашается сначала на постановку мест хранения ОМП под международный контроль, а затем содействует в вывозе и/или уничтожении арсенала, при этом сирийцы присоединяются к Международной конвенции о запрещении химического оружия. И глава сирийской дипломатии тут же дает согласие! А завершающим аккордом этапа подготовки к несостоявшейся войне стала отмена голосования в Конгрессе США по вопросу начала ракетных ударов.
То есть к вечеру 11 сентября можем с уверенностью сказать, что военные действия откладываются на неопределенный срок. В самом деле: если сирийцы дали согласие на предложение двух держав, нужно время для политико-дипломатического оформления решения, потом начнется экспертная и логистическая работа, потребуется мандат ООН, отбор стран, готовых участвовать в долгом процессе – от фиксации хранилищ химического оружия до его вывоза или уничтожения. В общем, процесс не обещает закончиться быстро.
Так что же мы получаем? Есть мнение, что именно такой вариант был обсужден Путиным и Обамой в Петербурге. С практической точки зрения неважно, кто именно выдвинул идею – важнее, чтобы она была реализована и спасла регион от большой катастрофы. С теоретической точки зрения, однако, это очень интересный вопрос для политологов и историков.
Если идея принадлежит Путину, он, во-первых, поднимает вес России на Ближнем Востоке. При наличии целой армады у берегов Сирии это не так трудно сделать (как не вспомнить бессмертное изречение Аль Капоне «Добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом»). Во-вторых, хозяин Кремля протягивает руку помощи своему вашингтонскому коллеге. Зачем? Потому что Россия в случае гипотетической победы врагов Асада не справится с потоком боевиков, которые после крушения Сирии направятся на Северный Кавказ (на такую возможность намекал шеф саудовской разведки Бандар бин Султан в ходе поездки в Москву). Русским нужно будет консолидироваться с американцами, которые, я надеюсь, больше не поставят на обсуждение вопрос о том, является ли «Аль-Каида» хорошей или плохой – по-моему, это всегда было очевидно.
Если идея принадлежит Обаме, его можно поздравить с нахождением блестящего выхода из кризиса с минимальными репутационными потерями. Очень многие эксперты и журналисты, причем даже на Западе, откровенно говорят, что своей прошлогодней фразой о «красной черте» для Асада американский президент загнал себя в ловушку. Отлично разыгранная провокация 21 августа была осуществлена не просто для дискредитации сирийского президента, а прежде всего для принуждения Обамы к исполнению его же собственной угрозы. Россия устами Путина без обиняков говорит о том, что атака в пригороде Дамаска была проведена боевиками, те же мнения всплывают в западной прессе. Если удастся доказать непричастность властей Сирии к химической атаке, «красная черта» исчезнет, а если утилизация арсенала пройдет в полном объеме и без эксцессов, то у международного сообщества и вовсе не останется оснований для атаки – конечно, при условии, что враги Асада не придумают еще чего-нибудь «оригинального».
Однако не будем столь простодушными. Не забудем о главном: провокация 21 августа была очень выгодна кому-то. Этот «кто-то» прекрасно известен – Саудовская Аравия с «младшим братом» Катаром. Плюс Турция, до сих пор льющая слезы о «Братьях-мусульманах», отстраненных от власти в Египте. В Европе это было и остается выгодным для властей Франции и Великобритании, даже несмотря на то, что Кэмерон проиграл в парламенте – видимо, он просто был неубедителен в Палате общин. В США это выгодно ястребам – не только республиканцам вроде Джона Маккейна, но и демократам во главе с Джоном Керри. И, конечно, это выгодно Израилю – с далеко идущими целями. Ни для кого не секрет, что Сирия – верный союзник Ирана, который, мягко говоря, в очень плохих отношениях с Израилем. И хотя радикализм шиитов вряд ли уступает суннитам, именно Иран является главным раздражителем для еврейского государства. Это объясняется ядерной программой Тегерана, что для Израиля, который сам обладает ядерным оружием, неприемлемо.
Сирия – это своеобразный «предбанник» Ирана, и Израиль был бы не прочь увидеть войну в Сирии, в которую неизбежно втянется Иран, что, в свою очередь, может привести уже к удару по Израилю. А поскольку завтра персы будут ближе к атомной бомбе, чем сегодня, то лучше ударить по ним уже сегодня. Логика проста и понятна, но есть «маленькая» деталь: США, не говоря уже о Европе, не испытывают ни малейшего желания втягиваться в военное противостояние с Ираном, даже в ограниченной форме, потому что региональный Армагеддон будет гарантирован на все сто процентов. Вернее, американцы были бы не прочь повергнуть Ближний Восток в хаос, чтобы «с чистой совестью» уйти в Восточную Азию, но всему свое время, а сегодня США попросту не готовы к большой войне.
На этом фоне звучат обнадеживающие сигналы о том, что американцы и персы проводят закулисные консультации – как напрямую, так и при посредничестве султана Омана (об этом написала газета The New York Times). Российский блогер Анатолий Эль-Мюрид при этом уверен, что на фоне расшатанного Арабского мира именно Иран может стать партнером для переговоров – правда, с весьма специфической целью: чтобы Тегеран взял на себя роль регионального куратора. Ведь Египет и Ирак выключены из игры по причине внутренней дестабилизации, Сирия воюет с боевиками, а Саудовская Аравия на пороге внутреннего конфликта элит, могущего перерасти в противостояние с шиитами, которые живут на востоке страны.
В общем, в Сирии сейчас замыкаются интересы очень многих сил, да с прямо противоположными целями. На данном этапе инициативу перехватили сторонники сохранения Башара Асада у власти. Стойкому сирийцу с европейским образованием снова повезло. А дальше покажет время.
Radio Europa Liberă
Что же произошло? По мнению многих наблюдателей, а также прессы, и не в последнюю очередь американской, в Белом доме все же наступили на горло собственной песне и решили признать, что удар по Сирии, нацеленный на «плохого» президента Асада, окажет поддержку еще худшей «Аль-Каиде» и «Фронту Джебхат ан-Нусра». В частности, близкая к Демократической партии газета The New York Times стала рассказывать ужасающие подробности «работы» международных наемников, совершавших расправы над мирными жителями. Всё сильнее в информационном пространстве укоренялось понимание того, что химическая атака 21 августа была провокацией, направленной на создание повода для интервенции. В Интернете стали распространяться фотографии американских военных, которые закрывали лица листами бумаги, где было написано «Я не для того поступил на службу в Армию США, чтобы помогать Аль-Каиде».
Словом, до самых верхов американского истеблишмента дошло осознание крайней непопулярности возможной войны (только треть жителей США поддерживают ракетные удары), повышенного риска расползания боевых действий на весь регион, усиления террористических организацией на Ближнем Востоке и в Европе, а также отсутствия широкой международной поддержки. Подавляющее большинство французов и немцев категорически против войны как таковой и еще больше – против участия их стран в кампании. При этом французские власти сначала грозятся вступить в войну, а потом ждут итогов работы экспертов-химиков из ООН. Британский парламент отказывает премьер-министру Дэвиду Кэмерону, не поверив его доводам о «несомненной» вине Асада. Китай и Россия жестко противостоят в ООН и в Средиземное море, куда Москва уже отправила с десяток кораблей. Иран регулярно шлет грозные предупреждения США и Израилю. Наконец, сам сирийский лидер не показывает ни малейших колебаний в том, что необходимо завершить зачистку страны от «гастролеров».
С другой стороны, в экспертном сообществе сходились во мнении: Обама не будет начинать операцию до саммита «Большой двадцатки» 5-6 сентября. Более того, были инсайдерские утечки о том, что как раз это событие послужит водоразделом. Еще летом Обама официально отказался встречаться с Путиным в Москве, но оставалась надежда хотя бы на кратковременные переговоры в Петербурге, «на полях» саммита. И вот встреча состоялась. Сам российский президент рассказал журналистам по завершении G20, что он побеседовал с американским коллегой, разговор длился 20 или 30 минут и прошел в конструктивном русле.
Саммит не снял напряженности вокруг ближневосточного кризиса, даже немного нагнал туману из-за скупых официальных комментариев по теме переговоров Путина и Обамы. Однако ситуация стала проясняться косвенно: буквально в начале этой недели госсекретарь США Джон Керри предложил Дамаску то ли мирный план, то ли ультиматум: Сирия отдает или утилизирует химический арсенал, а западная коалиция взамен отказывается от военных планов. Не прошло и нескольких часов, как аналогичное, но более мягкое предложение пришло из Москвы – там как раз находился министр иностранных дел Сирии Валид аль-Муаллем. Его российский коллега Сергей Лавров озвучил идею: Дамаск соглашается сначала на постановку мест хранения ОМП под международный контроль, а затем содействует в вывозе и/или уничтожении арсенала, при этом сирийцы присоединяются к Международной конвенции о запрещении химического оружия. И глава сирийской дипломатии тут же дает согласие! А завершающим аккордом этапа подготовки к несостоявшейся войне стала отмена голосования в Конгрессе США по вопросу начала ракетных ударов.
То есть к вечеру 11 сентября можем с уверенностью сказать, что военные действия откладываются на неопределенный срок. В самом деле: если сирийцы дали согласие на предложение двух держав, нужно время для политико-дипломатического оформления решения, потом начнется экспертная и логистическая работа, потребуется мандат ООН, отбор стран, готовых участвовать в долгом процессе – от фиксации хранилищ химического оружия до его вывоза или уничтожения. В общем, процесс не обещает закончиться быстро.
Так что же мы получаем? Есть мнение, что именно такой вариант был обсужден Путиным и Обамой в Петербурге. С практической точки зрения неважно, кто именно выдвинул идею – важнее, чтобы она была реализована и спасла регион от большой катастрофы. С теоретической точки зрения, однако, это очень интересный вопрос для политологов и историков.
Если идея принадлежит Путину, он, во-первых, поднимает вес России на Ближнем Востоке. При наличии целой армады у берегов Сирии это не так трудно сделать (как не вспомнить бессмертное изречение Аль Капоне «Добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом»). Во-вторых, хозяин Кремля протягивает руку помощи своему вашингтонскому коллеге. Зачем? Потому что Россия в случае гипотетической победы врагов Асада не справится с потоком боевиков, которые после крушения Сирии направятся на Северный Кавказ (на такую возможность намекал шеф саудовской разведки Бандар бин Султан в ходе поездки в Москву). Русским нужно будет консолидироваться с американцами, которые, я надеюсь, больше не поставят на обсуждение вопрос о том, является ли «Аль-Каида» хорошей или плохой – по-моему, это всегда было очевидно.
Если идея принадлежит Обаме, его можно поздравить с нахождением блестящего выхода из кризиса с минимальными репутационными потерями. Очень многие эксперты и журналисты, причем даже на Западе, откровенно говорят, что своей прошлогодней фразой о «красной черте» для Асада американский президент загнал себя в ловушку. Отлично разыгранная провокация 21 августа была осуществлена не просто для дискредитации сирийского президента, а прежде всего для принуждения Обамы к исполнению его же собственной угрозы. Россия устами Путина без обиняков говорит о том, что атака в пригороде Дамаска была проведена боевиками, те же мнения всплывают в западной прессе. Если удастся доказать непричастность властей Сирии к химической атаке, «красная черта» исчезнет, а если утилизация арсенала пройдет в полном объеме и без эксцессов, то у международного сообщества и вовсе не останется оснований для атаки – конечно, при условии, что враги Асада не придумают еще чего-нибудь «оригинального».
Однако не будем столь простодушными. Не забудем о главном: провокация 21 августа была очень выгодна кому-то. Этот «кто-то» прекрасно известен – Саудовская Аравия с «младшим братом» Катаром. Плюс Турция, до сих пор льющая слезы о «Братьях-мусульманах», отстраненных от власти в Египте. В Европе это было и остается выгодным для властей Франции и Великобритании, даже несмотря на то, что Кэмерон проиграл в парламенте – видимо, он просто был неубедителен в Палате общин. В США это выгодно ястребам – не только республиканцам вроде Джона Маккейна, но и демократам во главе с Джоном Керри. И, конечно, это выгодно Израилю – с далеко идущими целями. Ни для кого не секрет, что Сирия – верный союзник Ирана, который, мягко говоря, в очень плохих отношениях с Израилем. И хотя радикализм шиитов вряд ли уступает суннитам, именно Иран является главным раздражителем для еврейского государства. Это объясняется ядерной программой Тегерана, что для Израиля, который сам обладает ядерным оружием, неприемлемо.
Сирия – это своеобразный «предбанник» Ирана, и Израиль был бы не прочь увидеть войну в Сирии, в которую неизбежно втянется Иран, что, в свою очередь, может привести уже к удару по Израилю. А поскольку завтра персы будут ближе к атомной бомбе, чем сегодня, то лучше ударить по ним уже сегодня. Логика проста и понятна, но есть «маленькая» деталь: США, не говоря уже о Европе, не испытывают ни малейшего желания втягиваться в военное противостояние с Ираном, даже в ограниченной форме, потому что региональный Армагеддон будет гарантирован на все сто процентов. Вернее, американцы были бы не прочь повергнуть Ближний Восток в хаос, чтобы «с чистой совестью» уйти в Восточную Азию, но всему свое время, а сегодня США попросту не готовы к большой войне.
На этом фоне звучат обнадеживающие сигналы о том, что американцы и персы проводят закулисные консультации – как напрямую, так и при посредничестве султана Омана (об этом написала газета The New York Times). Российский блогер Анатолий Эль-Мюрид при этом уверен, что на фоне расшатанного Арабского мира именно Иран может стать партнером для переговоров – правда, с весьма специфической целью: чтобы Тегеран взял на себя роль регионального куратора. Ведь Египет и Ирак выключены из игры по причине внутренней дестабилизации, Сирия воюет с боевиками, а Саудовская Аравия на пороге внутреннего конфликта элит, могущего перерасти в противостояние с шиитами, которые живут на востоке страны.
В общем, в Сирии сейчас замыкаются интересы очень многих сил, да с прямо противоположными целями. На данном этапе инициативу перехватили сторонники сохранения Башара Асада у власти. Стойкому сирийцу с европейским образованием снова повезло. А дальше покажет время.
Radio Europa Liberă