Удивительным образом главным режиссером 2014 года стал Жан-Люк Годар. Нет, кажется, ни одного вразумительного рейтинга, в котором не упоминался бы его фильм "Прощай, речь". Отмечают его французский журнал Cahiers du Cinéma, британский Sight & Sound, вещающее на испанском языке международное сообщество синефилов, российские, украинские и марсианские кинокритики, и после такой ниагары похвал остается только скромно промолчать, поклониться Годару, которому в декабре исполнилось 84 года, и рассказать о других замечательных фильмах.
1. Le Paradis, режиссер Ален Кавалье
Ален Кавалье – ровесник Годара, и его фильмы 1960-х с Аленом Делоном и Роми Шнайдер по прошествии стольких лет кажутся фрагментами "новой волны", хотя Кавалье говорит, что не имел к ней отношения, да и вообще никакой волны не было ("новая волна – это только "Хиросима, любовь моя" и "На исходе дыхания""). Мне нравятся и ранние картины Кавалье, и его фильмы 80-х, особенно пластическая драма "Libera me", но больше всего я люблю видеодневники, которые он снимает в последние годы. Известно, что Кавалье – любимый режиссер президента Каннского кинофестиваля Жиля Жакоба ("Кавалье, свободный как птица и не имея денег, с помощью крошечной камеры исследует глубинные слои бытия", – говорил Жакоб). Предыдущий (и не лучший) фильм Кавалье Pater (2011) был в Каннском конкурсе, а премьера "Рая" прошла на скромном фестивале в Ла-Рошели, и надо отдать должное критикам журнала Cahiers du Cinéma, которые заметили его и включили в список десяти лучших фильмов года. Умирает птенец райской птицы – павлина, и на корнях дерева, к которому Кавалье положил мертвеца, возводится крошечный монумент, скрепленный позолоченными гвоздями. Персональный рай очень мал, и населяют его маленькие существа – белый заводной гусенок и красный робот, в финале они сплетаются в танце. В дубравах и полях земного парадиза звучат безумные легенды человечества: история грехопадения и спасения Исаака от заклания пересказаны так, словно дитя слышит их впервые, узнавая о несправедливости, красоте и непостижимом устройстве мира. Кавалье вспоминает крошечные мгновения счастья, искры, вспыхивающие в неожиданных местах: например, в магазине "Монопри", где он, юный, голодный и нищий, смог купить лишь один рольмопс. Райский сад, населенный игрушками, кошками и птицами, придется покинуть, смерть гуляет за его оградой, и едва бредущие старики в финале фильма напоминают о последних сценах "Танца реальности" Александра Ходоровского: ладье Харона, уносящей и человека, и его эпоху на неведомый берег.
2. Aimer, boire et chanter, режиссер Ален Рене
Ален Рене умер 1 марта, "Любить, пить и петь" я видел в феврале в Берлине: после премьеры Сабина Азема говорила о том, что Рене трудно находить финансирование для новых проектов. Поверить было трудно: казалось, что вокруг такого режиссера должны плясать сотни продюсеров. Первый фильм Ален Рене снял в 1936 году. В 1980-м я сбежал с урока математики, чтобы посмотреть "Моего американского дядюшку" с молодым прекрасным Депардье. В спаленной Ельциным и Хасбулатовым Москве мы с Таней Щербиной смотрели "Курить/Не курить" (1993), и вот прошла вечность, и посередине нового фильма Рене из земли вылез веселый крот и объявил, что смерти нет. Пьеса Алана Эйкбурна называется "Жизнь Райли", 92-летний Рене не сократил ни единой реплики, только поменял название. Первый вариант – "Жажда жизни", окончательный – "Любить, пить и петь", это алфавит, ABC. И есть еще D: danser, танцевать. Никто, правда, не поет, кроме главного героя, который на сцене не появляется ни разу (разве что в гробу), но всех соблазняет, как в "Теореме". В этом году я пересмотрел все фильмы Рене в хронологическом порядке: интересно наблюдать движение от вычурного "Мариенбада" к мюзиклам и водевилям, которые кажутся простыми лишь на первый взгляд.
3. Xi You, режиссер Цай Минлян
Цай Минлян намекнул, что больше не будет снимать кино. "Путешествие на Запад" – один из шести (и самый длинный) фильмов о медленном монахе. За бредущим, шаг в минуту, Ли Каншеном ходит по Марселю постаревший Дени Лаван: "неузнанный проходит Каин с экземою между бровей". Надеюсь, что Цай Минлян передумает, но, словно прощаясь с ним, крупные фестивали включили в 2014 году в свои программы его фильмы: в Берлине показали "Путешествие на запад", в Роттердаме – альманах с новеллой, снятой в Кучинге, где родился Цай, два фильма были в Карловых Варах; даже ММКФ о нем не забыл, а в Вене, на Wiener Festwochen, в мае и июне прошла грандиозная ретроспектива: все фильмы, инсталляция и самое интересное – спектакль о все том же монахе. Ли Каншен в красном одеянии лежал на полу странного, спиралью лестниц уходящего вверх зала художественной академии. Монаха оплетали пауки, из его головы выросло дерево, потом он молился, Дорис Дэй спела песню Sentimental Journey Home, и монах скромно скушал свой хлеб насущный.
В Карловых Варах в июне я смотрел "Бродячих псов": на этом фестивале в кино стали пускать собак, даже продают им билеты и выдают аккредитации, и на фильм Цая пришла зрительница с королевским пуделем. Когда Ли Каншен, рыдая, стал раздирать кочан капусты, возмущенная хозяйка вывела пуделя из зала, и пес сиял в полумраке под экраном, словно дьявол. Один из фильмов о медленном монахе можно посмотреть целиком вот тут:
4. River of Fundament, режиссер Мэтью Барни
Поразительно, что этой колоссальной картины нет в кинорейтингах года. Возможно, дело в том, что ее показывали не в обычных кинотеатрах, а на арт-фестивалях в Нью-Йорке, Аделаиде, Вене и Париже. В обзоре газеты "Гардиан" сеанс в Лондонской опере включен в список десяти лучших арт-шоу года. Я смотрел "Реку экскрементов" (не идеальный перевод названия, но русский язык в этой сфере не очень гибок) в Мюнхенском оперном театре, сеанс начался в 8 вечера, а закончился дажеко за полночь. В 7 утра у меня был самолет в Ташкент с пересадкой в Москве, и после бессонной ночи казалось, что я очутился не в "Шереметьево", а в египетском царстве мертвых из фильма Барни.
"Река" возникла из самого известного и столь же циклопического проекта Барни – "Кремастер" (1995-2003). Когда Барни предложил Норману Мейлеру сыграть в "Кремастере" изворотливого фокусника Гудини, пожилой, страдающий артритом романист был озадачен, но все-таки согласился. Мейлер умер в 2007 году, и в "Реке" друзья писателя собираются в его доме на поминки. Fundament – это задница, и волшебный поток, текущий под домом Мейлера, полон экскрементов. Дух писателя (Норман №1, младший сын реального Мейлера) восстает из фекальной реки и зловонный, но невидимый приходит на собственные поминки. В туалете Норман №1 совершает магический акт: оборачивает какашку золотой фольгой и бросает в унитаз, тот превращается в духа с позолоченным членом и содомирует мага-пришельца. Второе воплощение Нормана №1 – ветхий автомобиль "крайслер" 1967 года, к которому присобачен огромный, наполненный голубой жидкостью шар. Он будет безжалостно раздавлен и испепелен. Затем появятся еще четыре инкарнации Мейлера – два человека и два автомобиля. Мне больше всего нравится золотой "понтиак" 1979 года. В заброшенном соборе в него сажают человека в золотой смирительной рубашке (прежде он лежал в позолоченном изнутри фургоне полицейской патологоанатомической службы, установленном на алтаре), на голову ему надевают пять сложенных шляп-цилиндров, лобовое стекло "понтиака" протыкают магическим египетским жезлом и запускают в погоню по дорогам Детройта. Автомобиль с седоком в смирительной рубашке падает с моста в реку, как в свое время упал спеленатый фокусник Гудини, которого играл Мейлер в "Кремастере". На поминках по Мейлеру не только кладут червей во фруктовый салат и пожирают свиной язык, поют и бьются в глоссолалических конвульсиях, но и читают отрывок из его египетского романа "Вечера в древности" (1983). Перевоплощения духов и богов Мэттью Барни позаимствовал из этой книги, сделав центральным героем автора. Нужно признать, что зритель, который поленится перед сеансом прочитать брошюру с толкованием фильма, вообще ничего не поймет.
В Мюнхене европейскую премьеру "Реки" сопровождала выставка: расплавленные автомобили, саркофаги и египетские посохи. Мэттью Барни заставил мюнхенскую женскую футбольную команду таскать по Haus der Kunst на санях угловатую глыбу графита, символизирующую камень, которым запечатывали вход в пирамиды. Края этого камня оставляли на стенах прерывистую линию, она и стала произведением Барни. Признаюсь, что я, войдя в зал, решил, что на стене какая-то грязь, и подумал с досадой, что баварцы совсем растеряли свой орднунг.
5. Cavalo Dinheiro, режиссер Педру Кошта
Уже упоминавшиеся международные синефилы решили, что это лучший фильм года. Когда я смотрю такое кино, я вспоминаю казус, приключившийся много лет назад с американским кинокритиком, увидевшим в невинном советском мультфильме избушку на курьих ножках и объявившим, что это сюрреалистический образ, созданный под воздействием ЛСД. "Лошадь Деньги" – во многих отношениях действительно сюрреалистический фильм, воспроизводящий сознание едва живого героя – полубред, в который время от времени прорываются голоса близких и медсестер, окруживших его в больничной палате. Старик Вентура, переселившийся в Португалию из Кабо-Верде, был персонажем других фильмов Педру Кошты, и, чтобы разобраться в его судьбе, их необходимо посмотреть. Стоит знать и португальскую историю (хотя бы иметь представление о "революции гвоздик"), а заодно не забывать об экономическом спаде, который измучил страну в последние годы. Возможно, все эти познания снизят градус сюрреалистичности фильма. Впрочем, "Лошадь" можно смотреть и вообще ничего не зная – разглядывать, как старую, покрытую слоем лака картину. Все происходит в полумраке, у Вентуры очень красивая расшитая красной нитью рубаха, пальцы паркинсонически дрожат, словно у Носферату, а ключевая сцена (бред в темном лифте, где старика сопровождает получеловек-полустатуя – покрашенный бронзовой краской солдат с автоматом) привела бы в восторг Андре Бретона.
6. Violet, режиссер Бас Девос
Полнометражный дебют бельгийца Баса Девоса показывали на "Берлинале", но не в "Форуме", объединяющем экспериментальные работы, а в молодежной секции Generation 14plus, он получил там приз жюри, но мало кем был замечен. Это фильм о скорби юного велосипедиста, на глазах которого убивают друга, снят он отчасти на восьмимиллиметровую пленку, которую сейчас почти не используют, хотя она дает грандиозный, ни с чем не сравнимый цвет. Ближайший родственник Баса Девоса в кино – Хармони Корин, певец провинциальных тинейджеров, но, в отличие от фильмов Корина, в Violet нет никакой разнузданности, все зыбко, непроявленно и двусмысленно. Не знаю, как лучше перевести название, потому что violet – не просто последний цвет спектра, приближающийся к границе невидимого ультрафиолета, не только песня группы Deafheaven, звучащая в фильме, но и violent без одной буквы, а заодно, как я подозреваю, намек на Het Boek Van Violet En Dood, "Книгу фиолетового и смерти" – итоговый роман Герарда Реве. Я даже написал продюсеру письмо с вопросом, знаком ли Девос с книгой Реве, но ответа не получил: возможно, послание не дошло, хотя мне приятней думать, что молчание – знак согласия.
7. Lucifer, режиссер Хус ван ден Берге
Первые две картины ван ден Берге, "Малыш-Иисус из Фландрии" (рождественская мистерия, разыгранная даунами) и "Синяя птица" (Метерлинк в умопомрачительных пейзажах африканской страны Того), были прекрасны и необычны, третий фильм вообще не похож ни на что, хотя бы потому, что изображение на экране, за исключением последних двух-трех минут, заключено в ровный круг, словно фреска на куполе собора. Люцифер с демоническим подбородком спускается по лестнице в мексиканскую деревню и исцеляет мнимого больного – старика, который делает вид, что не может ходить после падения с осла. Деревенский праздник по случаю явления небесного вестника завершается конфузом, и, хотя ван ден Берге слегка подражает Карлосу Рейгадасу, его битва на небесах завершается не взрывом, но всхлипом. Люцифер – не злодей, а пройдоха, слегка хулиганящий в земном раю, но не разрушающий его. Я хотел поставить этот фильм на одно из первых мест в своем списке, но потом посмотрел Алена Кавалье и решил, что его прямоугольный французский рай убедительней круглого мексиканского.
8. Butter on the Latch и Thou Wast Mild and Lovely, режиссер Джозефина Декер
Джозефина Декер сняла сразу два дебютных фильма (так что на "Берлинале" их называли double-decker), оба о похоти, подлинных и вымышленных преступлениях на почве непомерной страсти. Снято грандиозно – оператор Эшли Коннор вдохновлялась работой Аньес Годар, но превзошла наставницу. Терренс Малик работает так за миллионы, фильм Декер "стоил как машина: не роскошная, но и не самая дешевая". Если бы Синди Шерман экранизировала рассказ Фланнери О’Коннор, получилось бы нечто подобное. Все в расфокусе, отовсюду ползет хтоническая жуть и поют болгарские боги: "Butter on the Latch" снимался в Калифорнии в лесном лагере по изучению балканской музыки. Крестьянская девушка откусывает голову лягушке, и только тогда возлюбленный впервые ее целует. Если Джозефина Декер не попадется в колючий невод Голливуда, ее ждет великое будущее. Ну а новый фильм ее учителя Терренса Малика будет в феврале в конкурсе "Берлинале-2015".
9. Airstrip - Aufbruch der Moderne, режиссер Хайнц Эмигольц
"Посадочная полоса: бегство модернизма" – еще одна часть долгого путешествия Хайнца Эмигольца по миру бетона и кирпича, движение от статуи Бегаса "Прометей" (покинутый, он стоит в прихожей здания возле Бранденбургских ворот, я специально ходил его проведать) к аргентинскому супермаркету с внедренной внутрь здания каруселью и стадиону, на котором хунта пытала политзаключенных, а потом перелет к Марианским островам: там догнивает японская тюрьма и окружены туристическим забором священные места, где загружали на самолеты две атомные бомбы для Хиросимы и Нагасаки – "Толстяк" и "Малыш". Как и в прежних фильмах Эмигольца, появляется фотография Уэйна Миллера "На борту военного судна "Тикондерога" – на этот раз она спрятана в песке на острове, гарнизон которого по приказу императора бросился в пучину. Длящаяся вечность минута, когда бомба уже вылетела, но еще не взорвалась. В Роттердаме в этом году была ретроспектива Эмигольца, и я очень хочу издать его книгу, особенно экспериментальный текст-коллаж в духе Кэти Акер, который звучит в фильме "Слезы Леонардо" о бразильском футболисте. Отрывки из дневника Эмигольца под названием "The Basis of Make-Up" публикуются в ежемесячной программной брошюре прекрасного берлинского кинотеатра "Арсенал": в этом году в его залах я провел несколько блаженных часов.
10. N – The Madness of Reason, режиссер Петер Крюгер, и Ming of Harlem, режиссер Филипп Варнелл.
Объединяю два фильма, потому что они посвящены страсти, которую я разделяю, – стремлению проникнуть в иноприродные миры. Фильм "N" – это путешествие по энциклопедии Кот д’Ивуара, составленной французским интеллектуалом Раймоном Борримансом, и окрестным странам, где живут самые красивые люди на свете, делающие себе насечки на лице, а потом убивающие друг друга мачете. Грандиозная сцена: шаловливая певица, исполнявшая в гранд-отеле сочиненную Борримансом песню "Сумерки" (дивное французское слово crépuscule), идет ночью по дороге босиком, а навстречу ей движется, покачивая бедрами, столь же неотразимый солдат с гранатометом.
"Минг из Гарлема" – реконструкция печальной нью-йоркской истории. Филипп Варнелл узнал об этом сюжете 10 лет назад из выпуска новостей: житель Гарлема держал у себя в квартире тигра и крокодила. Тигр Минг, чем-то раздосадованный, напал на владельца, и его отдали в зверинец. Теперь бывший владелец тигра – элегантный господин, похожий на успешного драгдилера – безуспешно пытается его вернуть. Собирая материал для фильма, Варнелл обнаружил, что в наши дни больше всего тигров не в Индии, а в частных зоопарках в США. Для съемок в одном из таких зверинцев была реконструирована гарлемская квартира, а философ Жан-Люк Нанси (снимавшийся в кино уже не раз – в частности, в фильмах Клэр Дени) сочинил замысловатую поэму. Есть и другой литературный источник этого сюжета – повесть Габриэль Витткоп "Страстный пуританин" о столь пылкой любви человека к тигру, что герой отдается возлюбленному зверю на растерзание. Жалею, что не спросил Филиппа Варнелла после премьеры на Виеннале, читал ли он эту увлекательную книгу.
11. Wille zur Macht, режиссер Пабло Сигг
"Воля к власти" – последнее сочинение Фридриха Ницше, составленное по черновикам его сестрой Элизабет. В доме героев этого фильма, парагвайских отшельников братьев Швайкхарт, хранятся только три книги: лютеранская Библия, "Майн Кампф" и "Воля к власти", которую Элизабет Ницше прислала их родителям в 1934 году. Сама она тоже прожила несколько лет в Парагвае, где ее муж Бернхардт Фёрстер в 1886 году основал арийскую колонию "Новая Германия". Затея прогорела, и три года спустя Фёрстер покончил с собой. Его жена вернулась на родину и стала страстной поклонницей Гитлера, который прислал ящик немецкой земли на могилу Фёрстера. Несколько человек остались в колонии, а сейчас, почти 130 лет спустя, от "Новой Германии" сохранился только дом братьев Швайкхарт в джунглях. Они живут в полной изоляции, говорят на саксонском диалекте, не просто вегетарианцы (по завету Вагнера), но едят лишь то, что земля сама им дарит, не пользуются деньгами и уверены, что близится конец света. Фильм мексиканского художника Пабло Сигга не похож на стандартные исторические репортажи, а больше напоминает минимализм Лисандро Алонсо (отмечу тут его новый фильм "Хоха"). Несколько лет назад этнических немцев, эмигрировавших в ФРГ из России и Казахстана, убеждали переселиться в Парагвай и создать что-то вроде "Новой Германии". Потом, разумеется, отцы-основатели разорились и бросили подопечных на произвол судьбы. Интересно, что останется от этого социального эксперимента через 130 лет? Возможно, кинематографисты найдут в парагвайских джунглях отшельников, говорящих по-казахски.
На марсельском фестивале FID в этом году показывали еще один фильм Пабло Сигга – о Джоне Калдере, британском издателе Сэмюэла Беккета; я пока не видел, описание заманчивое.
12. R-100, режиссер Хитоши Мацумото
Четыре года назад Хитоши Мацумото снял гениальную картину "Символ" о тренировке божества: ангелочки обучали скомороха, сидящего в белоснежной камере, влиять на судьбу мексиканского боксера. Новый его фильм не столь безупречен, но тоже ни на что не похож. Герой, приказчик в мебельном магазине, становится жертвой своего мазохизма: его отношения с клубом "Bondage" завершаются битвой, в которой строгие госпожи гибнут целыми стаями. Режиссер, снимающий этот фильм в фильме, говорит, что понять его способен только зритель, которому исполнится 100 лет, так что R-100 – это рейтинг.
13. P'tit Quinquin, режиссер Брюно Дюмон
Этот фильм (точнее, 200-минутный телесериал) тоже попал во все рейтинги и распотрошен бесчисленными рецензентами, так что ничего нового не скажу. Брюно Дюмон, называющий себя атеистом, снимает кино о вечном сражении Бога и Дьявола. Бесы вселились во всех без исключения персонажей его детективной комедии: сыщиков, подозреваемых, жертв, в коров и свиней. "Малыш Кенкен" – новый "Твин Пикс", фильм о непостижимых преступлениях, которые совершает сама природа.
14. Finding Vivian Maier, режиссер Джон Малуф
Этот фильм я смотрел через два месяца после его выхода в прокат, и, отправляясь в затрапезный кинотеатр в берлинском районе Шарлоттенбург, был уверен, что окажусь единственным зрителем. Не тут-то было – мне достался предпоследний билет. Поразительный успех истории Вивиан Майер – скромной чикагской няни, умершей в 2009 году, а теперь ставшей мировой знаменитостью, – один из кинофеноменов 2014 года. Джон Малуф, снявший этот фильм, случайно купил на распродаже коробки с негативами, которые собирались выбросить, когда истек срок хранения вещей Майер. Посмотрел и обнаружил, что она была гениальным уличным фотографом. Теперь, благодаря усердию Малуфа, весть об этом открытии прокатилась по всему миру, как лесной пожар. Успех Майер сродни тому обожанию, которым публика окружает участников телешоу "Голос", "Britain’s Got Talent" и их бесчисленных клонов. У каждого есть шанс оказаться звездой, пусть даже и в могиле. Интересно, что, предлагая зрителям эту сказку, Джон Малуф постепенно меняет тон. Майер – вовсе не очаровательная Мэри Поппинс с фотокамерой. Выясняется, что человеком она была бессердечным, детей, которых ей оставляли на попечение, недолюбливала и подвергала суровым экспериментам (например, тайком от родителей водила на чикагскую бойню), обожала истории о зверских преступлениях, а в старости вообще поехала крышей, завалила свое жилье кипами старых газет и устраивала скандалы, когда кто-то к ним прикасался. Отчего-то Джон Малуф категорически не затрагивает тему ее сексуальности, хотя несложно сделать вывод, что любила она женщин. Осенью я был на выставке Майер в Амстердамском музее FOAM, показывали там и кинопленки, которые сохранились в ее архиве: среди прочего, и съемки чикагских боен, видимо, сделанные как раз во время нелегальных экскурсий с детьми.
15. La Chambre Bleue, режиссер Матье Амальрик
Я заинтересовался этим фильмом после Каннского репортажа Бориса Нелепо, хотя у меня были изрядные сомнения в том, что актер Матье Амальрик способен снять нечто стоящее. Это маленькое кино, зато весьма интересный эксперимент. Амальрик решил в точности скопировать стилистику криминальных драм 60-х годов (в первую очередь, фильмов Клода Шаброля) и выбрал для экранизации роман Жоржа Сименона. Я был на пражской премьере фильма, и когда кинокритик Эва Заоралова принялась объяснять, кто такой Сименон, видно было, что две трети зала слышат это имя впервые. В СССР был культ Сименона; помню, каким успехом пользовались детективы о комиссаре Мегрэ – я сам в детстве проглотил, кажется, несколько миллиардов этих романов. Сейчас, боюсь, читать их невозможно. В "Синей комнате" никакого Мегрэ нет, и, что самое приятное, преступление хоть и наказано, но не разгадано до конца. Кто отравил варенье? Черт его знает. Из экономии Амальрик перенес сюжет в наше время, и это слегка нарушает логику детектива – зачем криминальные любовники обмениваются записками, если у них есть мобильные телефоны? В остальном все прекрасно – получился стопроцентный фильм Шаброля с красивыми виньетками – синяя комната порока превращается в столь же синий зал суда, черная муха, ползущая по обнаженному животу распутной героини, – в белую муху на обоях. Зритель без труда замечает эти намеки и гордится своей наблюдательностью. Вскоре после этого сеанса я оказался на Пер-Лашез, хотел отыскать могилу Шаброля, но холодный ветер вымел меня с кладбища. "Синюю комнату" я включил в свой список только лишь потому, что, как и Амальрик, люблю кино 60-х, и мне грустно, что великие режиссеры золотого века уходят один из другим. В марте умер Ален Рене, через несколько дней – моя соседка Вера Хитилова, с которой мы гуляли по сонному берегу Влтавы. Слава Аллаху, Годар не только жив, но даже стал главным режиссером 2014 года.
Радио Свобода