Вернулся декабрь 2008-го

“Ситуация критическая: то, что происходит, даже в страшном сне не могли представить год назад”, – признал первый заместитель председателя Центрального банка (ЦБ) России Сергей Швецов во вторник, после ночного решения Банка о резком повышении базовой процентной ставки и когда курс рубля за день обвалился на треть. “В ближайшие дни, я думаю, ситуация будет сравнима с самым тяжелым периодом 2008 года, – продолжал Швецов, – но я думаю, что опыт за многие-многие кризисы, через которые прошла российская финансовая система, поможет принимать правильные решения”.

“Самый тяжелый период 2008 года” для России вспомнить нетрудно. Он пришелся на декабрь. Именно тогда, на фоне нараставшего как снежный ком мирового финансового кризиса, мировые цены на нефть достигли очередного “дна” – 34 доллара за баррель. Всего за пять месяцев они рухнули сразу в четыре (!) раза: еще 3 июля 2008 года, на своем историческом пике, нефть сорта Brent стоила почти 147 долларов за баррель.

Для сравнения, в 2014 году падение нефтяных цен, совпав по продолжительности с тогдашним, оказалось, тем не менее, вдвое меньшим – с пика в 114 долларов конца июня до нынешних примерно 60 долларов.

Напрашивается и другая параллель – российские финансовые рынки оказались фактически отрезанными от международных. С той разницей, что сегодня они отрезаны санкциями Запада, а тогда – самим глобальным кризисом, точнее, главным его проявлением.

Кульминацией стало банкротство американского инвестиционного банка Lehman Brothers, о котором было объявлено 15 сентября 2008 года. После чего мировые финансовые рынки в считаные дни захлопнулись для заемщиков из любой страны. В том числе для российских компаний и банков, активно занимавших в тучные предкризисные годы на зарубежных долговых рынках. Многим в мире они казались тогда фактически неисчерпаемым источником весьма дешевых денег, будь то на текущие погашения внешнего долга или на новые проекты – в любой момент и чуть ли не в любых объемах. И вдруг этих денег в одночасье не стало…

Доступные рубли

Пытаясь сдержать резко возросшие тогда и спрос на валюту, и давление на рубль обширными интервенциями из собственных резервов, Центральный банк России в итоге решился на “управляемую” девальвацию. Она продолжалась с ноября 2008 года примерно до февраля 2009-го. Менее чем за три месяца курс российской валюты к доллару упал на треть – с 27 до 36,5 рублей. Но уже в следующие три месяца отыграл две трети недавних потерь.

Что же произошло? С одной стороны, цены на нефть пошли вверх, хотя и ненамного: средняя цена Brent в январе-марте 2009 года не превышала 44-46 долларов за баррель. Это повышение продолжалось в итоге более трех лет, движимое нарастающим спросом со стороны Китая, темпы которого теперь резко замедлились – вместе с общим ростом второй экономики мира.

С другой стороны, в январе 2009 года Банк России, по сути, резко ограничил рублевое финансирование коммерческих банков, отказавшись продлевать им те самые беззалоговые кредиты, которые он активно предоставлял ранее, вспоминает аналитик финансовых рынков из инвестиционной компании “Уралсиб Кэпитал” Ирина Лебедева. Пришлось банкам эти кредиты возвращать, да еще подходило время очередных корпоративных налоговых платежей (как и сегодня). В итоге банкам пришлось продавать ранее накупленную у ЦБ валюту, а рубль начал укрепляться.

Сегодня ЦБ также мог бы ограничить (с помощью доступных ему инструментов денежной политики) текущие объемы предоставления банковской системе рублевой ликвидности, значительная часть которой, как и шесть лет назад, попадает на валютный рынок, лишь усиливая давление на рубль. Однако, полагает Ирина Лебедева, эффект таких мер вряд ли проявился бы тут же.

На декабрь в России традиционно приходится годовой пик расходов бюджетов, и сокращение притока рублей из одного источника может быть компенсировано увеличением их притока из другого. Поэтому, если подобные решения и будут приняты, их влияние проявится, скорее, не ранее января, когда расходы бюджетов традиционно падают.

Такие меры, безусловно, оказались бы для банков болезненными, они вынуждают продавать валюту. Если и не сами банки, то – их клиентов, – продолжает Лебедева. “А для их реализации достаточно лишь изменить некоторые из действующих правил предоставления рублевой ликвидности: скажем, временно ввести лимиты общих объемов кредитования по всем финансовым инструментам”. Резкое повышение ЦБ базовой ставки с 10,5 до 17% – это лишь краткосрочная экстренная мера, долго она не просуществует, предполагает Ирина Лебедева.

Тем не менее, “очень важно в нынешней ситуации поддержать банковский сектор, иметь гарантии его бесперебойной работы в системе обеспечения быстрых расчетов и системе обеспечения кредитования качественных заемщиков”, – заявил министр экономического развития Алексей Улюкаев по итогам состоявшегося вечером во вторник совещания в правительстве.

По его словам, на совещании были намечены некие действия властей, “направленные на то, чтобы обеспечить больший баланс спроса и предложения на внутреннем валютном рынке через увеличение предоставления валютной ликвидности банкам России”. Однако “меры валютного контроля на совещании у Дмитрия Медведева не обсуждались”, подчеркнул Улюкаев.

Валютный акцент

“Больший баланс” спроса, пояснил министр, подразумевает “смещение акцентов” предоставления рефинансирования банков с рублевого на валютное – по тем же инструментам и тем же залоговым объемам, что есть сейчас. Цель таких мер – с одной стороны, расширить предложение валюты, а с другой, уменьшить спрос на нее через свободные рублевые активы. Какие именно меры сокращения “рублевого” спроса на валюту имеются в виду, Улюкаев не пояснил, однако не исключено, что они могут подразумевать ограничение в том или ином виде притока рублей в финансовую систему.

“Мы видим сейчас банальную нехватку валюты в обменниках, и это свидетельствует о том, что закуплено столько валюты, что дальше некуда”, – заявил ТАСС еще в понедельник бывший председатель Центрального банка России Сергей Дубинин, ныне – глава наблюдательного совета банка ВТБ. Он полагает, что рубль сегодня “явно перепродан”. “Сейчас только остается сдерживать рублевую ликвидность, с тем чтобы банки, корпорации и частные лица, которым нужно тратить деньги в рублях, пошли продавать валюту”.

Г-н Дубинин поднимает в общем-то правильный вопрос, говорит начальник аналитического управления Банка кредитного финансирования Максим Осадчий. Центральный банк, с одной стороны, ужесточает денежную политику, резко повышая свои ставки, а с другой – проводит невиданной щедрости аукционы по предоставлению рублевой ликвидности.

Судите сами, поясняет Осадчий: нынешняя задолженность банков перед ЦБ только по операциям РЕПО (кредиты под залог определенных видов ценных бумаг. – РС) составляет 3,2 трлн рублей, по кредитам под нерыночные активы – 3,5 трлн рублей, то есть в сумме – 6,7 трлн рублей. Эти два канала обеспечивают сегодня почти 100% всего рублевого рефинансирования российских банков, на все остальные приходится не более 2 млрд рублей задолженности, добавляет Ирина Лебедева.

Для сравнения, в относительно “спокойном” еще январе 2008 года общая задолженность банков перед ЦБ составляла всего 34 млрд рублей, то есть в 200 раз меньше, вспоминает Осадчий. А в начале 2014 года, еще до первых событий в Крыму, – 4,4 трлн рублей.

Центральный банк, безусловно, имеет возможность сократить объемы, например, операций рублевого РЕПО, однако пространства для подобного маневра у него сегодня значительно меньше, чем в начале 2009 года, возражает главный аналитик шведского банка Nordea в Москве Дмитрий Савченко. По его мнению, ЦБ уже предоставляет банкам рублевую ликвидность в объемах, близких к тем минимальным уровням, за которыми появляются опасения в отношении стабильности всего банковского сектора России.

Повышая свои ставки, ЦБ стремится, в первую очередь, сделать менее доходными именно спекулятивные операции на валютном рынке, продолжает Савченко. Это повлияет, безусловно, на курс рубля, но проявится такое влияние не завтра, а, скорее, через несколько месяцев.

В начале 2009 года рост курса рубля начался, благодаря все же не столько тогдашним действиям ЦБ, сколько возобновившемуся росту мировых цен на нефть, полагает Дмитрий Савченко. Сегодня же эти цены продолжают снижаться.

“Именно этот тренд, на который сам Банк России повлиять просто не в состоянии, стоит за нынешним падением рубля. А спекулятивные операции на валютном рынке, роль которых особенно возросла в последние недели, лишь дополняют его”.

Курс рубля к доллару рухнул во вторник с 58 до 80 рублей, а курс российской валюты к единой европейской снизился с 73 до 100 рублей за евро. Причем пик падения, отмечали некоторые эксперты, был достигнут вскоре по завершении очередного РЕПО-аукциона Центрального банка, на котором коммерческие банки привлекли от регулятора более 3 трлн рублей.

Видимо, думали, что при новой ставке эти деньги никто и брать-то не станет, отметит через несколько часов в интервью “Коммерсантъ FM” Сергей Дубинин, но вышло иначе. “Наверное, в головах уже царит такое, назовем так, смятение у тех, кто стал хватать эти деньги и пытаться снова перевложиться в валюту… Но дальше-то что они собираются с этим делать?” – рассуждал бывший председатель Центрального банка России.

И резюмировал: “Зажим ликвидности неизбежен. Да, это неприятно, но ничего, тем более праздники начинаются скоро. Правда, есть еще налоги. Людям надо подумать: для того, чтобы заплатить налоги, надо все-таки продать валюту”.

К вечеру во вторник рубль отыграл часть рекордных за последние четверть века потерь одного дня. В конце торговой сессии, к 23 часам по московскому времени, сделки заключались по котировкам примерно в 68 рублей за доллар и 85 рублей за евро.

Беспокоит ли москвичей судьба их сбережений?

Радио Свобода