Нам ничего другого не остается

Командир батальона "Донбасс" Семен Семенченко занимается подготовкой добровольцев для участия в антитеррористической операции, которую украинские военные проводят в Донбассе. По его словам, батальон финансируется исключительно из пожертвований, туда стараются отбирать людей, которые ранее прошли военную подготовку, поэтому их тренинг в тылу длится не более трех недель. Новичков готовят более основательно и в первую очередь учат, "как не стать трупом". Командир батальона считает, что предателей на Украине меньше, чем патриотов, а в Донбассе – такие же люди, как и в других регионах Украины. С Семеном Семенченко беседовала Ирина Штогрин.

– Как министерство внутренних дел Украины, которому вы подчиняетесь, относится к тому, что вы собственными силами обеспечиваете финансирование добровольческого батальона "Донбасс"?

– Я хочу сказать, что истошные крики о том, что "вы пошли под ментов", "что это предательство", не всегда обоснованы. Если бы все были предателями и бюрократами, страна давно бы погибла. Есть патриоты, которые работают на разных должностях, в разных структурах. Есть журналисты, министры, заместители министров, парламентарии, врачи – эти люди делают усилия, у кого-то лучше получается, у кого-то – меньше. Поэтому нам отчасти благодарны, что мы сняли нагрузку с бюджета. У нас есть излишки, мы отдаем их другим батальонам: например, батальону "Азов" отдали каски. С минуту на минуту должно быть принято решение, на которое я надеюсь, о создании еще одного батальона Национальной гвардии. Я хотел бы назвать его "Крым". Мы считаем, что этот батальон тоже будет обеспечиваться за счет привлечения средств у народа. Сегодня, уже во второй раз, приезжали священники Киевского патриархата: первый раз они привезли 10 касок, второй раз – 15 касок. Они привезли, благословили, мы их сфотографировали, они уехали. Я думаю, что МВД – в лице тех, с кем мы в контакте, – этому только радо.

– Поскольку вы вошли в структуру МВД, будет ли это означать, что батальон "Донбасс" и другие батальоны, которые только сейчас создаются, в случае участия в АТО будут выполнять приказы, данные сверху?

– Это "сверху" – совсем недалеко. В нашем случае речь идет о командующем Национальной гвардии. Мы познакомились в неформальной в том числе обстановке, он приезжал в палаточный городок, мы полностью нашли общий язык. Есть телефон, нам постоянно оказывают помощь. Поэтому это не небожители, все рядом.

– Я хотела бы обратиться к недавним событиям – гибели 49 украинских военных в военно-транспортном самолете в аэропорту Луганска. Эта трагедия указала на то, что в армии – наряду с другими проблемами – существует и проблема некорректных приказов.

– Предательство, конечно, существует. Поэтому изначально, когда я даю команду подразделению, я делаю это в общих чертах, например, время, когда они должны выдвинуться. Конкретизация задачи происходит позже, чтобы не было утечки информации. Что касается этого самолета, у меня есть данные, сейчас мы их проверяем. Я стопроцентно не гарантирую, что был доклад службы безопасности Украины за несколько дней до трагедии о том, что выявлены позиции ПЗРК. Конечно, предательство существует в разных областях, на разных уровнях. Но не так тотально, как многие считают. Я недавно рекомендовал, советовал, обращался к президенту Петру Порошенко сформировать что-то вроде спецслужбы, которая борется с предателями в разных структурах власти, на что мне ответили: "Есть СБУ". Мой следующий вопрос, кто непосредственно будет работать в СБУ? Такая служба нужна. В советское время это был СМЕРШ, в Израиле, США есть другие структуры. Это большая проблема, но это не значит, что мы из-за этого не победим. Есть методы конспирации, есть методы предотвращения утечек информации. Это все описано, здесь ничего сложного нет.

– Журналист Радио Свобода, который сейчас находится в Изюме и общается с теми, кто сейчас на передовой под Славянском, записал обращение военного из Национальной гвардии, который пожаловался, что патриотов используют в боевых действиях "как пушечное мясо". Складывается впечатление, что те люди, которые сначала протестовали на Майдане, а теперь отправились защищать свою землю в Донбасс, попадают в худшие условия, чем военные, которых отправляют на передовую, потому, что это является их профессиональной обязанностью.

– Вы хотите, чтобы я это прокомментировал? Я с этим не согласен. Во-первых, погибли 172 человека. Это что, больше в Украине нет смелых людей? Тогда коварный план, о котором говорят, конечно, удался. Я не думаю, что здесь смерть выбирала, кого с собой забрать.

– Но вы же сами говорили, что батальон "Донбасс" попал в засаду – потому, что знали, в каком направлении двигается ваше подразделение.

– Да, это правда. И не помогали так же погранзаставам, которые попали в засаду. Но так как это военный из Нацгвардии, я не думаю. Я понимаю, что вещи – не черно-белые, а существуют разные полутона. Существует некомпетентность, существует предательство, существует старая техника, существует старая неповоротливая структура. Существуют смелые компетентные люди, патриоты. Все это перемешано, и эти краски трудно

различить, но все это не черно-белое. Я могу привести пример: я сам был на Майдане, я жив. Меня обвиняли негодяи с нашей стороны в том, что я собираю людей с Майдана и чуть ли не специально их уничтожаю. Бред. На самом деле это неправда. На самом деле мы пожинаем плоды той системы, которая создавалась 20 с лишним лет. Она появилась не вчера и не сегодня, все это делается не умышленно. Система шла с выбраковкой, то есть оставались люди, которые могли угодить вышестоящему начальнику, могли что-то где-то украсть, могли прогнуться перед кем-то. Почему не оставались нормальные люди в этой системе? Где эта честь, которую можно защитить, уважение общества? Где та карьера, которую можно сделать как военному профессиональному? Этого все не было. Поэтому, за редким исключением, оставались такие люди, и они командуют, но не все. Поэтому погибшие, конечно, есть, но герои не умирают. Я надеюсь, что дальше, с повышением профессионализма армии, милиции, СБУ, погибших не будет намного больше. Потери, конечно, будут, но не такие, как в начале. В начале было очень много глупостей: одинокие бронетранспортеры, которые едут по “зеленке”, люди, которые куда-то выдвигаются без разведки. Сейчас потихоньку приходит опыт. Я согласен с тем, что у нас есть всякое, и давайте каждый будем отвечать за себя. Если я стою рядом с командиром другого подразделения, я понимаю, что, даже если не будет приказа, я всегда приду к нему на помощь. Я трачу время на установление горизонтальных связей. И он мне придет на помощь, потому что бросать своих – это хуже, чем не выполнять приказ. Я понимаю, что должен шифровать мобильную связь, отбирать у бойцов мобильные телефоны, запускать дезинформацию. Я понимаю, что должен делать массу вещей. Тогда риски сведутся к минимуму. А если переваливать все на мифических или настоящих предателей – это путь в никуда, это путь зайти за угол и застрелиться. А что касается бойца, я постараюсь его найти, завтра еду в Изюм и с ним поговорю, попробую донести до него свое мнение.

– За все время, что вы тренируете добровольцев, вы встретили много смелых людей, о которых вы только что говорили?

– Командиры некоторых добровольческих батальонов, командиры батальонов Нацгвардии, некоторые армейские командиры. Но их меньшинство. Очень часто встречаются подразделения, которые любят охранять кусты, очень много дезертиров или люди, которых выгнали за трусость. Каждой твари по паре. В нашей стране очень большое количество талантливых людей, и в том числе талантливых в военной сфере. Надо включить социальные лифты, надо давать возможность проявлять инициативу, и тогда все будет хорошо, на это нужно время. Я надеюсь, что наша страна пройдет через все эти испытания, создаст новые эффективные структуры: сначала военные, а потом, дай Бог, и гражданские.

– Семен, как можно не только дух поднять, а излечить тех, кто находится под воздействием российской пропаганды, кто смотрит каналы российского телевидения и в ужасе думает, что на востоке Украины используют фосфорные бомбы, что украинская армия не защищает людей, а что их расстреливают каратели?

– Давайте так: я не готов кому-либо советовать. Я могу рассказать, что мы делали и что собираемся делать после полной передислокации. Во-первых, будут отключены все российские каналы – точно так же, как мы отключали каналы российского радио, когда были в тех районах. Второе: сейчас Автомайдан, масса других общественных и благотворительных организаций и мы в том числе эвакуируем людей из всех городов в районе АТО. Мы берем шефство – там, где у нас хватает сил, – над лагерями для беженцев. Мы запускаем туда информацию о том, что мы местные, мы батальон “Донбасс”, мы не какая-то мифическая украинско-бандеровская армия. То есть речь идет о поэтапной работе. Если сейчас нет возможности их переубедить, что нет никакого геноцида, значит, мы будем играть на чувствах, что мы – местные. Ведь это правда на самом деле. Во-вторых, надо вытаскивать людей из области и показывать им страшную бандеровскую Украину с космическими кораблями

"Правого сектора". Есть масса реабилитационных программ, которые организуют просто частные лица и организации. Они вывозят людей в санатории центральной Украины, показывают страшных бандеровцев, дают возможность отдохнуть и прочее. Нужно так же серьезно заниматься информационной политикой. Откуда у нас эти лукавые термины “сепаратисты”, “террористы”? Откуда у нас термины "ДНР", "ЛНР", которые прикрываются фиговой приставкой "так называемая". Это все параллельная реальность. 20 раз скажи "так называемая ЛНР", и люди поймут, что это настоящее государство. Почему у нас сейчас идет информационная кампания, когда сталкивают Донбасс с остальной Украиной, рассказывают, что пьяные переселенцы все как один сепаратисты, женщины проститутки, а мужики тащатся за юбками. Во Львове, в центральной Украине, такое же количество негодяев, как и в Донбассе, у нас просто людей больше живет. Поэтому существуют методы в гуманитарной сфере, в информационной сфере, в военной сфере. Для этого есть соответствующие специалисты. Самое главное, чтобы они реально ставили перед собой такие цели, и тогда этого можно добиться. А если цель просто освоить бюджет, нарастить себе политический капитал, пиарясь на том, что я спаситель того, спаситель сего, тогда это совершенно другое дело. Я думаю, что специалисты прекрасно знают все эти методы.

– Но ведь нельзя сбрасывать со счетов и обычную ненависть…

– Я очень серьезно обеспокоен тем маховиком жестокости, который сейчас постепенно раскручивается, особенно, когда добавляются чеченские дела, когда похищают людей, когда их пытают, когда их убивают, когда мне присылают бесчисленное количество смс: "Вырежем твою семью. Аллах Акбар". Причем эти люди считают себя православными. Когда я вижу, что граждане Украины, выступающие за единство страны, начинают писать "сделайте с ними то, отрежьте им это…", когда наши бойцы видят, что делают с их товарищами: сердце вырезали, привязали к КАМАЗу, потащили за ноги и так далее. Начинается раскрутка маховика. Что будет с этими людьми после войны? Афганский синдром, вьетнамский синдром. Это очень беспокоит. Поэтому нужно контролировать свою ненависть. Но в некоторых случаях она людям помогает, в некоторых – мешает. Янукович и Путин – два величайших преступника. Они посеяли в душах людей зерна ненависти, полили все это, и сейчас все цветет буйным цветом. И даже если закончится АТО, дальше начнется сын – за отца, внук – за того. Хотя на самом деле не больше 20 процентов людей поддерживают Россию. Просто эти негодяи сделали все, чтобы эти чертополохи зацвели. Поэтому ненависть – это плохо, это не по-христиански, но некоторым на войне она, конечно же, помогает.

– Сейчас в Донбассе нужно решать проблему провокаций. Сепаратисты, например, переодеваются в форму украинских военных…

– Для этого нужно для начала, чтобы те, кто у нас принимают решения, прочитали учебники ФСБ, где все эти технологии описаны.

– Вы их читали?

– Читал, конечно. Они публиковались в нашей стране. Там четко описана технология террора, даже без каких-либо прикрас. Террор под видом противника. Как пример – использование советских войск под видом УПА; использование наших спецподразделений. Никто нигде никого не вырежет, если будет дана инициатива командирам на местах, ведь это наша земля, с нашей стороны есть профессионалы. Я думаю, что если действовать быстро и инициативно, то все отряды упырей можно уничтожить – особенно те, которые действуют в форме. Есть егеря, которые могут их уничтожать, есть группы людей, которые могут находиться в городах. Израиль в свое время через это прошел. Нужно просто иметь волю к действиям. Этим не должны заниматься обычные люди, этим должны заниматься те, кто к этому приучены по долгу службы. Но, к сожалению, все эти структуры развалены. Поэтому приходится патриотам без навыков, но с чувством любви к своей стране получать военную подготовку, постепенно становиться профессионалами. Вот это и есть создание новой армии: из рядовых, из офицеров, из будущих командующих, с минимумом бюрократии.

Семен Семенченко: "Украине ничего не остается кроме как победить"

– Как вы, с точки зрения военного, оцениваете предложение президента Украины Петра Порошенко о перемирии? Одна из причин объявления этого временного режима – возможность вывезти раненых и беженцев из зоны конфликта. Требуется ли объявлять перемирие, чтобы достичь указанных целей?

– Беженцев можно вывезти и без этого, их и так вывозят. Раненых можно вывезти и без этого, так и происходит: отправляется усиленная войсковая колонна, и для этого перемирие не требуется. Для чего это делается? Я надеюсь, Петр Алексеевич очень умный человек, и надеюсь, что это его военная хитрость. Я не готов критиковать действующего президента, потому что у него большой кредит доверия, надо дать ему возможность сделать то, что он обещал избирателям. Как простой гражданин, тем более не избалованный честностью власти, могу, конечно, сомневаться. Поэтому я сомневаюсь и честно не понимаю, для чего это нужно. Но надеюсь, что у них голова большая, они понимают.

– Как житель Донбасса, как вы оцениваете ситуацию на российско-украинской границе? Можно ли было бы быстрее перекрыть сепаратистам каналы доступа техники и бойцов?

– Наверное, быстро не получилось бы. Сейчас войска будут выстраиваться возле границы. Но я думаю, что проблема будет решена только частично. Во-первых, армия не приспособлена к закрытию границ. Во-вторых, она может встать только на узловых точках, она не может стоять через метр. Поэтому обязательно нужно делать группы мобильного прикрытия. Кроме того, остается вопрос предательства и коррупции: кто-то будет, безусловно, пропускать за деньги. Поэтому, если это делать грамотно, то есть поставить армию, быстро заняться реорганизацией пограничных войск, запустить туда много добровольцев и людей из запаса, которые хотели бы принять в этом участие, сменить командование погранвойсками и поставить за войсками мобильные группы прикрытия, получилось бы здорово. Использовать беспилотники хотя бы в небольшом количестве, использовать минирование отдельных дорог проселочных – не такое, что если наступило животное или местный житель, то мина взрывается, а с помощью дистанционных методов подрыва. То есть колонна боевиков пошла, наехала на мину – и полетела к своему Аллаху или кому-то еще. Если это делать в комплексе, то это поможет, а если мы говорим построить Великую китайскую стену или поставить войска вдоль границы – это ни к чему не приведет. Поэтому я очень надеюсь, что когда говорят об этом, имеют в виду все в комплексе – и то, и это, и пятое, и двадцать пятое.

– Многие, кто следит за созданием новых военных подразделений на Украине, не понимают, чем отличаются добровольческие батальоны от батальонов Национальной гвардии. Расскажите об этом.

– Мы третий батальон спецназначения Национальной гвардии. Сейчас решается вопрос о создании четвертого батальона Национальной гвардии. То есть, как командир батальона, я являюсь частью структуры Национальной гвардии, потому что она больше подходит под наши цели и задачи. Я вообще себя не рассматриваю в качестве винтика или шпунтика, я рассматриваю ситуацию так: это наше государство, у нас есть цели и задачи, и мы можем решать их здесь. Если будут другие варианты в установленном законом порядке, я буду это делать.

– В последнее время на Украине говорят о том, что решение возникшего в Донбассе противостояния – усиление антитеррористической операции. Есть ли какие-то другие возможности разрешения конфликта?

– Если не сдать все и вся, то других вариантов, кроме как побеждать, нет. Это люди, которые понимают язык силы. Есть масса примеров из прошлого, когда все их обещания в Грузии, и до, и после, оказывались ложью. Нам ничего другого не остается, кроме как побеждать, создавать новые армейские и гражданские структуры, становиться сильнее, чем мы были, наконец-таки состояться как государство. Иначе вообще смысла жить тут нет, поскольку все эти 20 с чем-то лет мы плыли в неизвестном направлении, но многое сделали за счет того, что наш народ талантлив: системы организации, Майданы. Давайте уже ставить на этом точку. Делать не последний Майдан, а уже по максимуму использовать достижения того, что было, менять страну. Для этого есть все шансы.

Радио Свобода