13 августа российский президент Владимир Путин нанес визит в Баку. Это его первый визит на Южный Кавказ после возвращения в кресло главы государства в прошлом году. Насколько Азербайджан важен для кавказского направления российской внешней политики? Можно ли говорить о смене приоритетов в подходах Кремля, традиционно ориентировавшегося на Армению?
Визит Владимира Путина в Азербайджан не принес видимых прорывов. Вряд ли была острая необходимость подписывать соглашения между «Роснефтью» и азербайджанской Государственной нефтяной компанией в присутствии двух глав государств. Да и другие соглашения, например, договоренность о строительстве трансграничного автомоста, вполне могли бы быть достигнуты «рабочем порядке». Что же касается нагорно-карабахского урегулирования, то слова президента России о необходимости решения застарелого конфликта политическими средствами при всем желании трудно рассматривать как откровение. Впрочем, как и признание Ильхамом Алиевым заслуг Москвы в переговорном процессе.
Your browser doesn’t support HTML5
Убить нескольких зайцев
Однако азербайджанская поездка Путина привлекла к себе значительный интерес, несмотря на минимальные результаты по ее итогам. Для этого были, как минимум, три причины. Во-первых, президент России отправился в Баку практически синхронно с пятой годовщиной окончания «августовской войны» на Кавказе. Это событие бурно обсуждалось. Прежде всего, в контексте российской внешнеполитической динамики в турбулентном регионе Евразии. Во-вторых, у Баку и Москвы за последнее время накопилось немало расхождений. В прошлом году стороны так и не смогли прийти к консенсусу относительно условий эксплуатации Габалинской РЛС, из-за чего станция перестала быть российским объектом. Не то чтобы Россия стояла за РЛС до последнего, но утрата символического присутствия в одной из бывших советских республик не улучшала настроения. В нынешнем году возникли разночтения по поводу прокачки бакинской нефти по трубопроводу Баку-Новороссийск. И это не говоря уже о время от времени возникающих дискуссиях о положении дагестанских народов (лезгины, аварцы) в Азербайджане и азербайджанской диаспоры внутри РФ.
В-третьих, говоря о российско-азербайджанских отношениях, любому политику и эксперту требуется всегда держать в голове Армению. Тем паче, что эта страна – единственная на Южном Кавказе, где сохраняется российское военное и пограничное присутствие. При этом Кремль крайне недоволен нарастанием кооперации между Ереваном и Европейским союзом. Это недовольство, конечно же, не столь острое, как в случае с Украиной. Тем не менее, Москва не скрывает того, что предстоящее парафирование Соглашения об ассоциации Армении с ЕС не входит в число ее интересов. И, напротив, им напрямую противоречит.
В итоге сложилась парадоксальная ситуация. Визит Путина в Баку был продиктован похолоданием в отношениях и с Арменией, и с Азербайджаном. По разным причинам и поводам. Однако в обоих случаях атмосфера на армянском и азербайджанском направлениях российской политики на Южном Кавказе была не самая лучшая. Поездкой в Азербайджан глава Российского государства попытался убить сразу нескольких зайцев. С одной стороны, отправить сигнал Армении, что от нее требуется более четкое следование в фарватере политики Москвы. С другой стороны, Путин был заинтересован растопить лед, образовавшийся за последнее время в отношениях с Баку. И обе эти задачи ему, в принципе, удались.
Но вся проблема в том, что две эти задачи являются тактическими. За ними не угадывается внятной стратегии. Москву раздражает ереванский комплиментаризм. Но ведь и Баку, несмотря на застарелое нагорно-карабахское противоборство, во многом следует тем же принципам во внешней политике, что и его главный геополитический оппонент. Не зря эксперты сравнивают курс Азербайджана с «качелями». Баку пытается проводить уравновешенное партнерство и с Израилем, и с Палестинской автономией, и с Европой, и с Россией. И у Баку, и у Еревана есть заинтересованность в диверсифицированной политике. А разве у самой России ее нет? И если с помощью некоторой имитации «разворота» от Армении Кремлю удастся поколебать ее курс, то это отнюдь не значит, что Азербайджан будет готов к стопроцентному следованию в российском фарватере. Возможно, изменение стратегических подходов Кремля (если таковые последуют) азербайджанские политики и оценят. И даже поддержат. Но плохо верится, что такая позитивная оценка будет зарифмована с отказом от «контракта века» или энергетического партнерства с США и ЕС, а также от участия в проекте «Баку-Тбилиси-Джейхан».
Спору нет, политика России в Кавказском регионе не может ограничиваться только фактором Армении. Она была, есть и будет сложнее и многоцветнее. И должна быть таковой. Но ясно и то, что резкие развороты и выстраивание позитива через разрушение уже работающих связей и механизмов не добавят ни новых ресурсов, ни новой привлекательности Москве. Напротив, это заставит задуматься немногочисленных ее союзников. Как старых, так и потенциальных новых. И задаться вопросом о цене «вековой дружбы», многократно декларируемой российскими политиками.
